В Государственном большом концертном зале имени С. Сайдашева стартовал VII Международный фестиваль «Рахлинские сезоны», посвященный пятидесятилетию первого концерта Государственного симфонического оркестра РТ. «Казанский репортер» попытался разобраться в сложностях сохранения полувековых музыкальных традиций.

Оживление царило еще на подходе к залу. Почти тридцать восемь лет назад ушел из жизни основатель и первый дирижер этого коллектива – Натан Григорьевич Рахлин, а память о нем все еще живет, и имя его все еще волнует настоящих ценителей искусства. Об этом говорили все – и зрители в фойе, и музыканты перед началом концерта, и вышедшие к журналистам приглашенные «звезды» Международного фестиваля.

– Он был нашим Гагариным, – размышлял перед объективами телекамер нынешний художественный руководитель и главный дирижер Государственного симфонического оркестра РТ Александр Сладковский. – И смог вывести на орбиту музыкального мира созданный им коллектив.

 

 

«10 апреля состоится начало торжества духа – состоится первый концерт вновь созданного мною симфонического оркестра в Казани, – писал в одном из своих писем в 1967 году Натан Григорьевич. – Это будет настоящий оркестр столичного типа. Сколько, однако, крови, пота и усилий я потерял, но все еще продолжается отдача. Как я выживу, один Господь знает. Я с таким упоением создаю его по мелочам, подобно скульптору, что не замечаю ни времени, ни состояния здоровья». В другом письме – через несколько дней – вновь о своих мечтах: «Увлекся работой до упоения, вижу, как на глазах перерождаются люди, растет изумительный коллектив. Через года полтора в Казани будет один из лучших оркестров СССР».

На том самом первом концерте прозвучали «Чакона» И.С. Баха в транскрипции для оркестра, сделанной самим дирижером, прокофьевская «Классическая симфония», увертюра к ранней опере Р. Вагнера «Риенци», увертюра-поэма «Нафиса» Н.Г. Жиганова и, конечно же, обязательные для того времени «Ода о Ленине» А.И. Хачатуряна, «Песнь о Ленине» А.Н. Холминова, «Песнь народной любви» В.П. Чистякова.

Сегодня в репертуаре оркестра сотни сложнейших, интереснейших музыкальных произведений, составивших славу мировой классики. И ни одного идеологически навязанного.

С признания в любви и благодарности Натану Рахлину началось и сценическое выступление Александра Сладковского. Выйдя на авансцену, он долго говорил о роли выдающегося дирижера в становлении музыкальной культуры нашей республики, о преемственности уважительного отношения к симфоническому искусству у властей Татарстана, о тех, кто выступал на этой сцене в составе теперь уже прославленного коллектива в течение промчавшегося полувека.

И вдруг, изящно сбежав по ступенькам, Сладковский быстро направился к десятому ряду партера – там сидели «рахлинцы», те, кто работал вместе с основателем оркестра. Вручив каждому букет цветов и сказав несколько теплых слов, Сладковский вернулся на сцену.

– Пускай вместо слов, о наших чувствах говорит музыка, – произнес он и взлетел на дирижерский подиум.

Для открытия нынешних «Рахлинских сезонов» было выбрано невероятно сложное произведение – «Концерт для скрипки, виолончели и фортепиано C-dur, ор. 56», известный также как «Тройной концерт», написанный Людвигом ван Бетховеном в 1803 году, когда ему было 33 года. Солировали в казанском концерте талантливый пианист Вадим Холоденко, покоривший своей виртуозностью не только российского зрителя, но и европейских слушателей, Алена Баева – одно из ярчайших молодых дарований современного скрипичного искусства и виолончелист Евгений Румянцев, одинаково мастерски владеющий барочной виолончелью, виолой да гамба и электрогитарой.

– Мы знакомы давно, – призналась журналистам Алена Михайловна, – но ни разу не играли вместе. Да и «Тройной концерт», насколько я знаю, никто из нас до этого не играл. А ведь это вершина, его не так часто удается сыграть. И я безумно счастлива, что это происходит именно здесь, в этом прекрасном зале, с оркестром, с которым нас связала одна общая любовь к музыке.

И это явственно ощущалось: «состязание» группы солистов и оркестра было аккуратным, чисто исполненным, но очень осторожным. Музыканты словно боялись сойти с протоптанной на репетициях тропки, а потому особой глубины и объемности звучания не возникало. Бетховен дифференцирует музыкальную ткань по нескольким уровням: отношения оркестра и трио солистов, диалоги между самими солистами и «противостояния» между каждым солистом и оркестром. В этой конструкции невероятно трудно выстроить звуковой и драматургический баланс, не имея за плечами безукоризненной сыгранности и уверенности в готовности партнера подхватить твою импровизацию прямо во время исполнения. Постоянный поиск новых форм выразительности был бы, на мой взгляд, той самой данью памяти Рахлина, о которой так много говорилось в этот вечер. «Будьте внимательны, – предупреждал он музыкантов во время репетиции. – На концерте, возможно, я буду дирижировать иначе».

 

 

Вот этой легкости импровизаций здесь и недоставало. Сыгранный в одном частном собрании в 1808 году, концерт этот впоследствии долго не исполнялся, возможно, именно из-за сложности воплощения авторского замысла: воображаемый звуковой мир должен заменить слушателям мир реальных звучаний, раскрывая богатство внутренней жизни, ее «причудливость», «странность», «склонность к излишествам» – именно так переводится итальянское слово «barocco». А ведь бетховенский «Тройной концерт» – сплав лучших традиций барочного концертирования с пламенной героикой и романтизмом.

Зато второе отделение с избытком восполнило этот недостаток.

 

 

«Фантастическая симфония» – первое зрелое сочинение 26-летнего Гектора Берлиоза. Студент Парижской консерватории, он признавался другу: «Я готов был начать мою большую симфонию, где должен был изобразить развитие адской страсти; она вся в моей голове, но я ничего не могу написать». А уже через два месяца он сообщал об окончании симфонии под названием «Эпизод из жизни артиста. Большая фантастическая симфония в пяти частях». Однако название первой симфонии Гектора Берлиоза со временем «потерялось», и на всех мировых афишах значится определение своеобразной трактовки композитором жанра, в котором было написано первое программное произведение в истории романтической музыки.

Артист, о котором повествует симфония в пяти частях, – сам Гектор. Это он с болезненной чувствительностью и пламенным воображением в припадке любовного отчаяния впадает в забытье, сопровождаемое тяжелыми видениями, во время которого его ощущения, чувства, его воспоминания превращаются в его больном мозгу в мысли и музыкальные образы. Пламенная любовь, ревнивый гнев, смятение страстей, убийство любимой, дьявольская оргия и непристойный танец его возлюбленной на шабаше – все смешалось в романтическом воображении Берлиоза. И музыканты удивительно точно и эффектно сумели передать воссозданные им в музыке образы.

Отмечу, что Сладковский дирижировал этим произведением на память – страстно, пламенно. Болезненно-фаталистическое чувство двоемирия передавалось им через пластику его тела. Господство душевных стихий находило свой выплеск во внешней экспрессии маэстро.

 

 

И ничем – ни жестом, ни взглядом – дирижер не выдал неподъемность этой партитуры, к которой так боялся приступить Натан Григорьевич, часто повторявший: «Это сложная вещь, до нее еще надо дорасти». Весь гигантизм фантазийного замысла композитора казался соразмерным музыкантам республиканского симфонического оркестра.

Гектор Берлиоз – один из любимейших авторов Натана Рахлина. И наиболее часто игравшееся им на «бис» произведение – «Венгерский марш», один из трех симфонических эпизодов драматической легенды «Осуждение Фауста». Он-то и прозвучал в завершении первого дня VII «Рахлинских сезонов».

История появления этого марша напоминает детектив. По словам композитора, к нему пришел таинственный любитель музыки и попросил написать марш на тему одной из старинных венгерских мелодий. «Тема этого марша, которую я инструментовал и разработал, знаменита в Венгрии под именем Ракоци, она очень древняя и принадлежит неизвестному автору. Это боевой напев венгров», – такое примечание сделал Берлиоз в законченной партитуре. Почти сразу же его произведение стало чрезвычайно популярным и под названием «Ракоци-марш» было признано венграми как гимн национально-освободительного движения.

Однако этим полувековая преемственность музыкальной стратегии, которую можно обозначить как вектор «Рахлин – Сладковский», не исчерпывается.

Через пару лет после первого выступления симфонического коллектива, в 1969 году, Натан Рахлин в письме к близкой подруге радостно сообщает о результатах: «Недавно я рискнул показать свой Казанский оркестр в Москве, которая фактически сейчас является безусловно центром мировой музыкальной культуры. После американских, французских, да и прекрасных оркестров в Москве – было страшновато, ибо публика избалована. Нас в филармонии встретили, конечно, скептически. Афиш почти никаких. Никакого солиста я тоже не пригласил, ожидая провал. И вдруг первый концерт 28 апреля произвел впечатление взорвавшейся бомбы. Ты не представляешь, что делалось в зале. Забегали министры, музыковеды, дирижеры, критики. Все бросились писать во все газеты. <…> Это фактически победа всесоюзного масштаба».

 

 

Победой всеевропейского масштаба можно назвать грядущее в ближайшие дни событие: 29 апреля на знаменитом французском телеканале для меломанов Mezzo начинается многократный показ концерта Государственного симфонического оркестра РТ в «мекке» музыкального мира – венском зале Musikverein.

После «победы всесоюзного масштаба» Рахлин с горечью писал: «По приезде в Казань я ощутил, что она никому не нужна». Какая будет реакция казанцев на победу всеевропейского масштаба – покажет время.

Точно так же, как и возвращение экспериментальных постановок в нынешний репертуар симфонического оркестра, полагаю, дело времени. Когда-то Натан Григорьевич стал инициатором не только детских музыкальных абонементов, но и музыкально-драматических постановок. Заботясь о воспитании зрителя, совершенствуя и приучая казанцев к серьезной симфонической музыке, Рахлин не боялся «спуститься» до неподготовленной аудитории разнообразными сценическими опытами и в итоге сумел вырастить элитарного слушателя, который сейчас и заполняет театральные и концертные залы столицы.«Оркестр мой растет и развивается», – с гордостью писал в своих письмах Натан Григорьевич.

 

 

Надеждой на ренессанс музыкально-драматических спектаклей стала афиша нынешнего фестиваля. Второй его день отдан последней сказке А.С. Пушкина «Золотой петушок». Голоса чтеца и оперных певцов, звучание оркестра и органа, соединение музыки и визуальных искусств – мультипликационные инсталляции и песочная анимация, драматическое искусство и шедевры отечественной музыки – все это возвращает нас в тот завораживающий мир, который так щедро дарил казанцам Рахлин, скажем, в спектакле об отношениях Чайковского и фон Мекк.

А в завершение нынешних «Рахлинских сезонов» по сложившейся традиции прозвучит Густав Малер. На сей раз – впервые в Казани – будет исполнена его Шестая симфония – «Трагическая».

– Рахлин уникален тем, что брался за нерешаемые задачи, – повторяет Сладковский. – Ведь если художник ставит себе упрощенные цели, он моментально начинает деградировать, но Рахлин потому и велик, что поставил оркестру невероятно высокую планку, которой мы стараемся соответствовать. Малер сегодня – это мерило всех оркестров. С исполнительской точки зрения это высокая гора, на которую мы, как альпинисты или армия, должны вскарабкаться.

Полвека – срок по вселенским меркам небольшой. Государственный симфонический оркестр РТ, можно сказать, еще в самом начале своего пути. Но уже сейчас становится ясна его парадигма – движение только вверх.

Зиновий Бельцев.

Фотографии: Михаил Захаров

Источник:http://www.kazanreporter.ru/post/2217_natan_rahlin-_-orkestr_moy_rastet_i_razvivaetsya

« назад