Вечер первый: гибель современных героев

Первый фестивальный вечер начался с поздравлений. С экрана один за другим коллеги-музыканты говорили теплые слова в адрес оркестра, начавшего пятидесятый сезон, и юбиляра главного дирижера: Валерий Гергиев, Юрий Башмет, Владимир Спиваков, Владимир Федосеев, Денис Мацуев, Хибла Герзмава, Михаил Плетнев. А первое отделение было отдано концерту для фортепиано с оркестром Сергея Прокофьева.

Второй концерт Прокофьева, написанный композитором в 1913 году, автор посвятил его трагически ушедшему из жизни консерваторскому другу, и в момент первого исполнения он вызвал неоднозначные мнения. Кто-то шикал и уходил из зала, кто-то называл музыку «футуристической», но были критики, понявшие, что в русской музыке возникает новый язык. Времена прошли, и теперь второй концерт Сергея Прокофьева стал классикой. Это непростое сочинение, играя которое, солист должен продемонстрировать виртуозность, стало доминантой первого фестивального вечера.

Денис Мацуев продемонстрировал и утонченный пианизм, и темперамент, и эмоциональную чуткость

И хотя драматические моменты музыки у Прокофьева сменяются светлой безмятежностью во второй части концерта, произведение было прочитано и Сладковским, и Мацуевым как фатальное и трагическое. И в этом не было противоречий с автором – Прокофьев писал концерт в страшные для России годы. Годы, когда над страной «царила мгла».

Только что ушли из жизни Толстой, Врубель и Комиссаржевская, все сильнее и сильнее ощущалось влияние бесноватого старца Распутина (жить ему оставалось еще целых три года!), и впереди, словно угаданный, вот-вот должен был прозвучать выстрел в Сараево, навсегда изменивший мир. И солист, и дирижер, и ведомый им оркестр очень точно уловили тревогу, разлитую в музыке Прокофьева. И эта тревога, неопределенность, желание удержаться на поверхности – как все это напомнило реалии сегодняшнего дня!

Великий Святослав Рихтер назвал второй концерт Прокофьева «одним из трех китов пианизма», и с этой характеристикой гения трудно не согласиться. Денис Мацуев продемонстрировал и утонченный пианизм, и темперамент, и эмоциональную чуткость. Он и дирижер были союзниками, соавторами рассказа о страшном прошлом России, о том, что угадал в будущей жизни страны Сергей Прокофьев в 1913 году. Но гении иногда видят на века вперед…

Второе отделение – сюита из балета Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта». Музыка, изначально признанная невозможной для танца, но затем подарившая миру один из самых драматически насыщенных балетов. Наверное, даже тот, кто не очень хорошо помнил шекспировский сюжет о веронских любовниках, сидя в зале, мысленно представлял перед собой эту самую печальную повесть на свете. Настолько «сюжетной» была игра оркестра. И два враждующих клана, и юные влюбленные, и отчаянный крик Джульетты: «Тибальд убит? Ромео изгнан?» — все это было в сюите.

Герои «Ромео и Джульетты» гибли, как «гибель впереди» ждала лирического героя второго фортепианного концерта. Мгла сгущалась. Но ведь темнее всего бывает перед рассветом.

И солист, и дирижер, и ведомый им оркестр очень точно уловили тревогу, разлитую в музыке Прокофьева

Вечер второй: надежда по-русски

Второй вечер выпал как раз на день рождения Александра Сладковского, отметившего вчера пятьдесят лет. И программа была праздничной – первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского и сюита из балета «Щелкунчик».

…Лавина звуков, обрушившаяся на зал, слившаяся воедино мощь дирижера, солиста и оркестра потрясали с первых минут исполнения концерта Чайковского. Мацуев был таким разным, таким непредсказуемым, таким вовлекающим слушателей в водоворот музыки. Филигранность отделки лирических фрагментов была выше всех похвал, темперамент захлестывал. Казалось, что это одно из самых известных сочинений Чайковского, этот «шлягер», как иногда называют первый концерт Чайковского пианисты, Мацуев играет впервые – такими первозданными были эмоции музыканта.

Мы словно выходили из мрака безнадежности, все очищающая буря рвала небеса на части, музыка Чайковского была подобна ливню, прорвавшему плотину. Когда отгремели последние торжественные аккорды, в зале были не овации – стоял рев. А дирижер и солист, еще не отошедшие от объединявшей их музыки, стояли крепко обнявшись.

А потом был «Щелкунчик», занявший большую часть второго отделения концерта. И было в этом прочтении сказки о мышином короле и девочке Маше состояние покоя и ожидание счастья, как и должно быть в день рождения. Дирижер был молод, легок и изящен, он сам словно вальсировал, и казалось, что музыка рождается на кончиках его пальцев.

Дирижер был молод, легок и изящен, казалось, что музыка рождается на кончиках его пальцев

Добро побеждало зло, и мы верили, что его можно победить, вальс цветов кружил голову и вспомнился совет одного мудрого человека: «Вы уже взрослые, так читайте больше сказок». Да, сказки взрослым читать полезнее, чем детям. Ведь с возрастом мы утрачиваем веру в чудо.

В зале царила атмосфера абсолютного счастья, как бывает в праздник. Начались бисы и, естественно, не могло обойтись без «Стана Тамерлана» Александра Чайковского (автор был в зале) – этой визитной карточки оркестра, и в этот момент, когда по замыслу композитора слышны победные крики, зал и подпевал, и скандировал, и хлопал, отбивая ритм. Грань между сценой и залом исчезла, был просто общий праздник музыки.

Два вечера были такими разными. Мы прошли через холодный трагизм отчаяния музыки Прокофьева, чтобы обрести надежду в великой музыке Чайковского. Первый вечер был словно уроком и укором: помните, что печальные сюжеты повторяются. Второй вечер успокоил, показав: мир прекрасен, когда есть вера, надежда и любовь. Самой темной ночью надо собрать силы и зажечь свечу.

Татьяна Мамаева

Фото Романа Хасаева

Источник: http://realnoevremya.ru/today/16241

« назад