В сферах небесных

Начался концерт с исполнения «Небесного движения». Это сочинение молодого, но многообещающего татарстанского композитора Эльмира Низамова. В этом сезоне в ГСО РТ впервые появился композитор-резидент, и им стал Низамов. Он вчера был одним из героев вечера и по этому случаю пришел в БКЗ РТ им. С. Сайдашева в строгом костюме и галстуке.

Впрочем, не менее элегантным был и Александр Сладковский, вышедший на сцену в идеально сидящем на нем фраке. По контрасту с маэстро был одет Кавакос — в синей рубашке из денима, с длинной копной волос и в очках он отчасти напоминал Паганини, отчасти — сравнение парадоксальное, но имеющее право на существование, — Джона Леннона.

«Небесное движение», прозвучавшее в концерте первым, — сочинение не просто любопытное, но, похоже, отчасти выводящее современную татарскую музыку на новый уровень музыкального мышления. Конечно, Низамову повезло, — оно попало в опытные руки, но не было бы интересного оркестру произведения, не стал бы он резидент-композитором.

«Небесное движение» начинается будто с льдистого перезвона звезд, затем массив музыки нарастает, доминируют ударные, в небе словно идет планетарная битва добра и зла. И через все это движение, через хаос и упорядоченность лунной дорожкой проходит ориентальная тема. Но астральные дебри разрывает свет, торжественной звуковой волной заливая зал. Быть исполненным в вечер открытия сезона — большой успех и везение для молодого композитора.

Низамов пришел в БКЗ РТ им. С. Сайдашева в строгом костюме и галстуке

Большое греческое соло

Леонидас Кавакос играл концерт обожаемого им Яна Сибелиуса также в первом отделении. Обладатель скрипок Страдивари влюблен в этого финского композитора всепоглощающей любовью. «Роман» начался, когда молодой греческий скрипач, тогда еще неизвестный граду и миру, выиграл конкурс в Хельсинки. Сейчас Кавакос — один из лучших скрипачей мира, при этом он еще и дирижирует. Но Сибелиус — первая любовь — занимает в его репертуаре особое место. В России Леонидас играет преимущественно с Гергиевым, и заполучить его в Казань было делом нереальным.

Кавакос в образе неформала-интеллектуала, с его трехдневной небритостью, в рубашке цвета июньского неба, высокий и немного нескладный, с первых звуков скрипки брал в плен. Он — анфан террибль на фоне добродетельно-респектабельных черно-белых оркестрантов, но они идут за ним, они становятся ведомыми.

Он играет Сибелиуса самозабвенно, извлекая какие-то теплые звуки, он достигает высокой трагедии, с которой контрастирует нежнейшее piano. Но Кавакос не сам по себе. У него есть партнер — дирижер. Кавакос и Сладковский постоянно находятся в диалоге, они словно перебрасываются «репликами». И это феноменальное понимание скрипача и дирижера случилось всего с одной репетиции!

Когда концерт Сибелиуса завершается, зал не унимается, не отпуская скрипача, и он дважды солирует, вновь получая овации.

Сибелиус занимает в репертуаре Кавакоса особое место

«Я слышал много хорошего о вашем оркестре»

В антракте удалось взять небольшое интервью у Леонидаса Кавакоса.

— Леонидас, вы работаете со многими оркестрами в разных странах, в чем вы видите принципиальную разницу между коллективами одного уровня?

— Они все разные, по-разному обученные, у них разные дирижеры. Разница в этом.

— Сегодня вы играли с оркестром из Казани, как он вам?

— Это был чудесный опыт для меня, у нас была всего одна репетиция. Сочинение Сибелиуса очень сложное, такое витиеватое, и это большое наше с оркестром достижение, что за такой короткий период мы смогли так сработаться.

— Но это же говорит об обученности оркестра и мастерстве дирижера.

— Да, конечно, безусловно. Об этом даже можно не говорить, это подразумевается.

— В России вы, как правило, выступаете с Валерием Гергиевым, как сложился альянс с ГСО РТ?

— Я слышал очень много теплых отзывов о вашем оркестре и от Николая Луганского, и от Валерия Гергиева. И когда я узнал, что есть возможность совместить два концерта в России — в Казани и в Москве, — то очень обрадовался.

— Расскажите о своей уникальной скрипке.

— Скрипка попала мне в руки шесть лет назад в Лондоне. Это Страдивари. А первая моя скрипка Страдивари попала ко мне в 1997 году.

Сочинение Сибелиуса — очень сложное, витиеватое, и это большое наше с оркестром достижение, что за такой короткий период мы смогли так сработаться

— У вас есть коллекция скрипок?

— Как вы понимаете, такие скрипки дорогие. И не так просто их коллекционировать. Да, у меня есть несколько скрипок, в том числе и современные, которые мне очень нравятся.

— Вы приедете к нам еще?

— Надеюсь, что приеду. Мне бы этого очень хотелось. У меня сумасшедший график, но я уверен, что у нас появится такой шанс.

Брукнер и розы

Второе отделение концерта, где впервые в Казани была исполнена девятая симфония Антона Брукнера, началось с цветов: оркестр еще не успел занять свои места, как одна из зрительниц преподнесла букет роз дирижеру и начала раздавать цветы некоторым из музыкантов. Это была своего рода красивая прелюдия к последней симфонии, написанной Брукнером, и оттого окрашенной грустью.

По мощи, трагизму, глубине философской мысли девятая симфония — крепкий орешек. «Сумрачный немецкий гений» — эти строчки поэта можно отнести и к подданному австрийской империи Брукнеру. Прочесть такое произведение, раскрыв его сложность, под силу только топовому оркестру, хорошо обученному коллективу с безукоризненной творческой дисциплиной.

Девятая симфония Брукнера — это прощание с землей, с дольним миром, это уход в небеса, к «возлюбленному Богу»: Ему и посвящена симфония. Когда Брукнер писал ее, он догадывался, что завершить не успеет. Формально не завершил, но незавершенность не чувствуется.

В трактовке Сладковского более чем часовая трехчастная симфония Брукнера — это страх и восторг человека, стоящего перед неизвестным. Неизвестным страшным и желанным. Это и смирение, и «адская гроза, бушующая на рассвете», — так писал Маркес в «Осени патриарха» о симфониях Брукнера. Это диалог с Богом, исповедь и светлый путь после примирения со всем земным в небеса. Это сюжет, который не минует ни одно из земных существ. Дети Бога рано или поздно идут к Отцу. Брукнер просто описал этот путь, чтобы облегчить неизвестное. А дирижер сумел прочесть.

Мудрость и человечность — вот лейтмотив, который звучит в девятой симфонии. Транслировать это в зал может только зрелый оркестр и зрелый дирижер. У ГСО и его художественного руководителя получилось. Сезон начался небанально и даже возвышенно.

Татьяна Мамаева, фото Романа Хасаева

Источник: http://realnoevremya.ru/today/14416

« назад