Рахманинов и не только.

Евгения Кривицкая.

Всё началось с гастролей Камерного оркестра «Вена-Берлин», уникального коллектива, где вме­сте музицируют солисты легендарных Венского и Берлинского филармонических. Перед Казанью они выступали в Москве, в рамках «Черешневого леса». Так что можно было оценить исключитель­ное мастерство артистов, сумевших без дирижера саккомпанировать Денису Мацуеву в двух сложней­ших концертах - Шнитке и Шостаковича.

На фото: Денис Мацуев и Камерный оркестр «Вена-Берлин»

На открытии «Белой сирени» Первый концерт Шостаковича появился в окружении «Маленькой ноч­ной серенады» Моцарта и «Серенады» Чайковского. А где же Рахманинов? Взгляд на репертуарную поли­тику худрук фестиваля Александр Сладковский из­ложил так: «Когда придумывался фестиваль, прези­дентом стал Рахманинов-Конюс, внук Рахманинова. Он ревниво относился к любым предложениям по включению в программу сочинений современников. А я задумывал фестиваль именно как "Рахманинов и его время. Его предшественники и последовате­ли". Александр Борисович Рахманинов-Конюс ушел от нас, оставив о себе добрую память. Он очень нас поддерживал. Но теперь дамоклов меч надо мной не висит, легче планировать. Я радикально расши­ряю рамки фестиваля в преддверии 50-летия ор­кестра. Планирую за два сезона исполнить все сим­фонии Шостаковича, и, конечно, что-то войдет в фестиваль. Николай Луганский в следующем году привозит Концерт Прокофьева. Будем также ис­полнять "Александра Невского" с хором Казанской консерватории».

Рахманинов вернулся во второй программе «Белой сирени». Борис Березовский сыграл с ГСО РТ Четвертый фортепианный концерт. Даже уди­вительно, что эта музыка звучит гораздо реже, чем другие концерты. Тут не меньше лирических кра­сот, не обделено повествование и темпераментны­ми эмоциональными всплесками.

На фото: Борис Березовский и Александр Сладковский.

Об том же говорил и Борис Березовский, спе­циально выбравший именно эту партитуру для фе­стиваля. Когда солирует Березовский, то оркестру всегда предоставляется возможность высказаться «на равных»: пианист никогда «не тянет одеяло на себя», четко ощущая, где можно выйти на первый план, а где - влиться в общий ансамбль. Так было в первой части, в распевной побочной, в кульмина­ции, где над всеми главенствовала исступленная медь. Замечательно выстроилась вторая часть, с ее заклинательной поступью, с чередованием безмя­тежности и динамических взрывов. Захватывающе слушался финал: солисту и оркестру удалось сцемен­тировать калейдоскоп образов в единую цепь пове­ствования: тут и эпизоды perpetuum mobile, и вне­запные «зависания», и трагические зовы, и остров­ки просветленного покоя. До самого конца пианист и дирижер держали внимание зала в напряжении - чем разрешится этот накал страстей, и после триум­фальной мажорной точки публика неистово потре­бовала бисов. И хотя далеко не всегда Березовский считает нужным «побаловать» слушателей десертом в симфонической программе, но казанским мелома­нам очень повезло. Несколько фортепианных мини­атюр Грига - современника Рахманинова - прозву­чали в характерной для Березовского элегантной манере: «Бабочка» с «Колыбельной» напомнили, что Григ также современник и Дебюсси, и импрессионистичность не чужда «Лирическим пьесам», а «Марш троллей» вышел не ужастиком, а милой сказкой.

«Симфонические танцы» в последнее время бьют рекорды по частоте исполнения. Госоркестру Татарстана и Сладковскому удалось найти «свою ин­тонацию», высвободив степную стихийность, подчер­кнув изломанность синкопированной ритмики. «Я слышу так Рахманинова. С детства был уверен, что он потомок татарских ханов, -отвечает на мои вопросы Александр Сладковский. - Стихийность тут есть. Как в Казани перемешаны мусульманство с правосла­вием, так и в его музыке мы ощущаем сосуществование разнородных корней. Но восток имеет раз­ные оттенки, в частности тут в Татарстане. Мы мо­жем наблюдать невероятное сочетание тонких из­ящных чувств - как мужчина ухаживает за женщи­ной - и невероятной брутальности. Такой контраст определяет эту нацию. И музыка Рахманинова, что бы кто мне ни говорил, вся пропитана востоком».

Для каждой части «Симфонических танцев» ди­рижер нашел свою антитезу. В первой - сопостав­ление инфернальности и пасторальности (всё, что связано с сольными эпизодами духовых, сыграв­ших чисто и проникновенно). Вторая часть напом­нила о «Вальсе» Равеля: тут также главная тема про­ходит через преображения-метаморфозы, меняет свой душевный склад на цыганскую бравурность. Удался и финал, четко выстроившийся по форме. Его тонус определяла, конечно, тема «Dies irae», ми­стическая и страшная, и в вихре движения чудился «Dance macabre».

Были ли эти эмоции личного или всечеловече­ского характера - каждый в зале решал для себя сам. Но дирижер посвятил это исполнение памя­ти Майи Плисецкой, и мысли о «последнем танце», безусловно, окрашивали восприятие в еще более трагические тона.

Этот концерт позволил оценить также нынеш­ний творческий рост ГСО РТ, преодоление еще од­ного рубежа. В этом концерте Сладковский попро­бовал рассадку европейского типа, «подняв» амфи­театром не только духовые, но и последние пуль­ты струнных. Как выяснилось, мы присутствовали на эксперименте - «это первая проба,- поделился дирижер.- Так сидят почти все западные оркестры. Потому что и акустически, и визуально людям удоб­нее играть в конце групп, будучи на возвышении: им лучше видно дирижера, возникает живой контакт и взаимодействие».

После концерта можно было наблюдать поток оркестрантов, текший в гримерку к маэстро: все улыбались, хотели высказать слова поздравления и услышать что-то одобряющее в ответ. Наверное, такая атмосфера - искренности, братства, ощуще­ния «общего дела» - самое дорогое завоевание се­годняшнего момента истории коллектива.

 

… И об искусстве аккомпанемента

Ольга Русанова

 

31 мая, Казань. На улице немыслимая жара +35. Город пуст - все на дачах. Но в Концертном зале име­ни Сайдашева - о чудо! - аншлаг. В афише 5-го фе­стиваля «Белая сирень» - концерт пианиста Вадима Холоденко, триумфатора конкурса Вана Клиберна, ныне живущего в Техасе, и ГСО Татарстана под управлением венгерского дирижера Андраша Келлера, который, впрочем, буквально накануне неожидан­но слег. Коллегу выручил худрук фестиваля и орке­стра Александр Сладковский.

«Меня эта ситуация нисколько не напрягла,- про­комментировал маэстроКак меня может напрячь собственное дитя (речь идет о ГСО Татарстана- О. Р.)? И потом, Третий концерт-это репертуарное произведение, которое оркестр играет ежегодно по нескольку раз».

Хрестоматийный Третий концерт Рахманинова заиграл в тот вечер новыми красками. Молодой со­лист продемонстрировал недюжинное мастерство. Потрясающие, еле слышные piano, волшебная фи­лигранная мелкая техника, незаметная чистая пе­даль. В целом его тонкость, точность в деталях и бес­конечное количество оттенков (от нежного до тре­вожного, нервного) создавали ощущение подлин­ного Рахманинова. При этом у Вадима - скромная, несколько «старинная» манера поведения: никаких внешних эффектов, прямо как в старые добрые вре­мена Рихтера и Гилельса.

На фото: Вадим Холоденко.

 

Холоденко - очевидно, музыкант внутренний, глу­бинный. Он из тех, что постоянно растут, меняют­ся, удивляют, побуждают следить за собой, не про­пускать выступлений. Казалось, в тот вечер собра­лись именнотакие, искушенные поклонники пиани­ста. Вообще казанская публика оказалась на удивле­ние внимательной, чуткой: между частями не то что не хлопала - даже не кашляла. Мобильники выклю­чила... И в награду получила особый бис: послед­нюю фортепианную пьесу Рахманинова «Осколки». 

Расслабилась публика только в антракте, вы­строившись к артисту в длинную очередь - сфо­тографироваться и взять автограф... Мне при­шлось всех переждать, чтобы поговорить с соли­стом: «Рахманинов - дорогой для меня композитор. Особая связь с ним появилась во время занятий в консерватории с Верой Васильевной Горностаевой. Какие-то вещи долго жили во мне, теперь только рас­крылись. Сейчас, когда я повторял 3-й концерт, я думал: этот концерт - просто идеальный. В нем всё выверено: оркестровка, соло разных инстру­ментов, потрясающая фортепианная партия. Его так приятно играть! Просто счастье».

Вадим, кстати, просил особо отметить ГСО Татарстана под управлением Александра Сладковского. Собственно, я могу только при­соединиться к его комплименту. Тандем, дей­ствительно, сложился. «С ним мы легко пони­маем друг друга,- признался дирижерВо- первых, мы давно знакомы: больше 10 лет. Еще когда он был совсем юным, мы записали в студии на Малой Никитской в Москве Первый концерт Чайковского, Второй Рахманинова, "Бурлеску" Р. Штрауса. Поэтому мне было нетрудно с одной репетиции понять направление движения соли­ста, что-то скорректировать. Я обожаю аккомпа­нировать, переживать новые потрясения. Ведь прикосновение нового солиста к произведению всегда не похоже на предыдущее. Для меня это каждый раз - азарт».

Редко от дирижера можно услышать слова люб­ви к аккомпанементу, но, как говорит маэстро: «Петербургская школа дирижирования, которую я прошел, уделяет аккомпанементу особое внимание, и это уникально. Симфонию, на мой взгляд, проди­рижировать проще».

Тем временем именно симфония - Пятая Чайковского - и последовала за концертом. Это был, как мне кажется, «очень правильный Чайковский»: мятущийся, контрастный, наполненный и даже пе­реполненный лавиной чувств. Мощный финал... и бурный восторг казанской публики: все повскака­ли с мест и потребовали «еще». Дирижер решил по­вторить «на бис» заключительную, мажорную часть финала - собственно, апофеоз. И делал это с явным удовольствием.

Мне, кстати, в этот раз показалось, что акусти­ка зала имени Сайдашева стала значительно луч­ше, чем лет 5-6 назад. Я додумала, что это результат специальных усилий. Но в разговоре с Александром Сладковским поняла, что нет. «Намолили» его, что ли? Вообще любопытно: оркестр набрал форму, зал набрал акустику. Случайное ли совпадение?

В «Белой сирени» приняли участие также Михаил Плетнев, выбравший Второй фортепианный концерт Рахманинова, и Владимир Овчинников, сыгравший «Рапсодию на тему Паганини». 

На фото: Михаил Плетнев и Александр Сладковский.

Настоящий парад пианистов, которому позави­дует любой столичный фестиваль. На мой вопрос о повторяемости репертуара, в частности, рахма- ниновских концертов, Александр Сладковский воз­разил: «Каждый раз мы получаем новое прочтение. За пять лет представляете, сколько трактовок ус­лышали в Казани? Четвертый концерт играл Шон Боткин (потомок доктора Боткина) - на втором фе­стивале, четыре года назад. Березовский приезжал с Третьим концертом. Так что наши гости в течение нескольких лет могут показать всю палитру своих интерпретаций!»

Фото предоставлены пресс-службой ГСО РТ

Журнал «МУЗЫКАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ», №6, 2015

http://mus-mag.ru/6-journal.htm

« назад