29 сентября 2019  Культура

В среду вечером Государственный симфонический оркестр РТ фестивалем имени Галины Вишневской открыл свой очередной 54 сезон.

В общем-то открытие сезона – чисто формальное мероприятие. Ведь прославленный коллектив уже выступал 30 августа на традиционном Международном оперном фестивале под открытым небом «Казанская осень» и 16 сентября на концерте с Союзом композиторов Татарстана. И всё же официально датой начала нового периода жизни симфоников предводитель оркестра назвал именно 25 сентября – день рождения Дмитрия Дмитриевича Шостаковича.

Пару лет назад все пятнадцать симфоний композитора в прочтении народного артиста России, художественного руководителя и главного дирижёра ГСО РТ Александра Сладковского были представлены мировой общественности в одном боксе и единодушно признаны музыкальными критиками как лучший цикл и в исполнении, и в интерпретации произведений Шостаковича.

– Это история нашей страны, она вся в его музыке. С взлётами, падениями, отчаянием, страхом, отсылом к другим мирам, – признаётся в своей любви к Шостаковичу Александр Витальевич. – Шостакович умер в 1975 году, когда мне было десять лет. Я помню прекрасно, как наша учительница музыки сказала, что не стало великого композитора. Огромное количество моих впечатлений – и детских, и юношеских – связано именно с его музыкой.

В программе первого дня фестиваля имени Галины Вишневской сразу два произведения Шостаковича – Симфония №5 d-moll, opus 47, и Симфония №14, opus 135. И это тоже не случайность.

– Для меня это очень личная история, – поясняет Сладковский. – В 1990-м году я видел «рыцаря на белом коне», который вернулся в Россию после длительного перерыва. Вы, конечно же, помните, что в 1974 году Ростропович с женой и двумя дочерьми были высланы из страны и потом лишены гражданства. Я, тогда молодой человек, очень романтически воспитанный и на героический лад настроенный, был восхищён его возвращением. Это был совершенно особый момент для меня. Я тогда уже работал в Ленинграде и в моём кабинете висел портрет Мстислава Леопольдовича, как он дирижирует. После отъезда из СССР он же был руководителем Вашингтонского национального симфонического оркестра и как дирижёр работал с главными оркестрами Великобритании, Австрии, Франции, Японии и Германии. А потом, незадолго до смерти Ростроповича, я должен был ассистировать ему в проекте «Неизвестный Мусоргский». Он уже плохо себя чувствовал, и я вместо него продирижировал этот концерт. И третий эпизод – он самый важный. В 2010 году, когда я перебрался в Казань, Галина Павловна предложила мне совместно сделать «Бориса Годунова» – она в качестве режиссёра, а я – в качестве дирижёра. Это было вообще недосягаемо – мне, молодому дирижёру, работать вместе с Вишневской. Понимаете, как это круто Но я приехал в Казань, и здесь началась моя настоящая работа. Я понял, что не смогу разорваться надвое. И был вынужден Галине Павловне отказать. А вскоре после этого она ушла из нашего мира. Мне до сих пор очень неловко за свой отказ. Я с этим живу. И когда представилась возможность сделать вечер памяти Вишневской – а Вишневская и Ростропович два легендарных творческих имени, – я решил таким образом отдать ей долг. И программа сложилась сама собой. Галина Павловна совершенно блистательно пела партию сопрано на премьере Четырнадцатой симфонии, а Пятой симфонией Мстислав Леопольдович дирижировал, когда триумфально вернулся в Россию. Я был свидетелем этого, присутствовал в Петербурге на его концерте. И я посчитал, что это будет очень круто, если свой десятый сезон в Казани я начну с этих произведений в день рождения их автора.

…Государственный Большой концертный зал имени Салиха Сайдашева был уже полон, а зрители всё шли и шли. Открытие сезона – это само по себе значимое событие, а когда вокруг этого события концентрируется столько гениальных имён – Шостакович, Вишневская, Ростропович – притягательность его неизмеримо возрастает.

«Говорить о смерти может лишь музыка», – категорично утверждал французский писатель и культуролог Андре Мальро. Завершённая Шостаковичем на больничной койке, Четырнадцатая симфония содержит десять вокальных частей на тексты испанца Гарсиа Лорка, француза Гийома Аполлинера, австрийца Райнера Марии Рильке и русского поэта немецкого происхождения Вильгельма Кюхельбекера. Любовь и смерть, неволя и роковая случайность, власть и её злодеяния – вот основная тематика собранных композитором в единый цикл известных и не слишком известных стихотворений. Удивительно, почему Дмитрий Дмитриевич обозначил своё произведение как Симфонию, а не как вокальный цикл Одиннадцать стихотворений – одиннадцать сцен-эпизодов удивительной истории, где смерть выходит победительницей. И нет ни малейшей надежды на утешающее просветление после упокоения человека.

Смерть вошла в жизнь Шостаковича рано и надолго к гражданской войне и голоду, пришедшим вслед за Революцией, добавляется неожиданная кончина отца, когда Дмитрию Дмитриевичу было всего шестнадцать лет, гибель людей из его окружения в годы большого террора, бесчисленные жертвы Второй мировой войны и болезни, вынуждающие его жить в перманентном ожидании смерти. Так что он прекрасно понимал, о чём он пишет свою Симфонию.

В интервью перед премьерой Шостакович откровенно признался «Замысел нового произведения вынашивался долго впервые мысль об этой теме у меня возникла ещё в 1962 году. Тогда я оркестровал вокальный цикл Мусоргского “Песни и пляски смерти” – это великое произведение, я всегда перед ним преклонялся и преклоняюсь. И мне пришла мысль, что, пожалуй, некоторым “недостатком” его является... краткость во всём цикле всего четыре номера. А не набраться ли смелости и не попробовать ли продолжить его, подумалось мне. Но тогда я просто не знал, как к этой идее подступиться. Теперь я опять вернулся к ней… Мне очень близки слова Николая Островского “Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое, и чтобы, умирая, смог сказать вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества”. Мне хотелось, чтобы слушатель, размышляя над моей новой симфонией, которую я посвятил английскому композитору Бенджамину Бриттену, подумал об этом».

А во вступительном слове перед закрытым прослушиванием Симфонии, организованном для специально приглашённых музыкантов и деятелей культуры, уточнил «Я написал эту музыку о страданиях и смерти. Я это сделал не потому, что я уже стар и мне недолго осталось жить. Я написал это сочинение для людей молодых, у которых жизнь ещё впереди. Дело в том, что, как известно, бессмертие ещё не изобретено и этот конец неотвратимо ожидает каждого из нас. Очень вероятно, что многих ожидают страдания и мучения. Человек умирает и – конец; больше уже ничего не будет. Осознав это, необходимо задуматься и постараться прожить свою жизнь честно, благородно и в добре. Вот и всё, что я хотел бы Вам сказать».

На открытии 54 сезона ГСО РТ в Симфония №14, opus 135, партию сопрано исполняла выпускница Центра оперного пения Галины Вишневской, солистка Московского театра Новая Опера имени Евгения Владимировича Колобова, лауреат Первой премии V Международного конкурса оперных артистов Галины Вишневской Ирина Морева, партию баса – дипломант VII Международного конкурса оперных артистов Галины Вишневской Гиорги Челидзе. Если имя первой давно уже на слуху у российских меломанов и титулы «бесподобная» и «неподражаемая» сопровождают рецензии о певице, обладающей густым и глубоким тембром и исключительно плотным и отточенным звуком, то грузинский певец ещё не столь хорошо знаком нам, а между тем его исполнение было очень чистым, сильным и впечатляющим. Недавний выпускник вокального факультета Тбилисской государственной консерватории, победитель ряда международных конкурсов, в том числе престижного музыкального конкурса имени Джузеппе Верди в Италии в 2015 году, Гиорги Челидзе в прошлом году стал артистом Молодёжной оперной программы Большого театра России.

Во время исполнения Симфонии о всевластии смерти, чувствовалось, что дирижёр и солисты насторожены, с опаской и некоторым недоверием относятся друг к другу, как бы находясь в состоянии «первого знакомства». И это несмотря на длительные репетиции, которые были накануне концерта. В результате – солирующие певцы и оркестр, ведомый дирижёром, существовали как бы в разных духовно-мистических плоскостях каждый рассказывал историю по-своему, расставляя иные акценты.

Непривычен был состав оркестра – композитор создал своё произведение для девятнадцати струнных инструментов, шести ударных и челесты. Четырнадцатая симфония трагедийна. И скрипки, альты, виолончели и даже контрабасы вдохновенно поют о мечтах, горе и надеждах человека. А вот партии ударных инструментов – сугубо драматические. Антагонистические конфликты, возникающие между ними, раскрыты композитором с помощью симфонического развития. Открыто, с потрясающей искренностью и прямотой Александр Сладковский выразил это в своей интерпретации, близкой к катарсису.

И на последних тактах маэстро выронил из рук дирижёрскую палочку. Это было не картинно, не напоказ. Таков был логический эмоциональный акт, раскрывающий замысел композитора «Человек умирает и – конец; больше уже ничего не будет».

У певцов же явно были проблемы с артикуляцией и дикцией. Текст поэтических сочинений, имеющих для постижения сути замысла Шостаковича особое значение, произносился невнятно, словно исполнителям была важна лишь музыкальная составляющая Симфонии. И исчезала осмысленность произведения. Может быть, почувствовав это на репетициях, организаторы концерта подготовили либретто Четырнадцатой, несмотря на то, что все стихи звучали у Шостаковича на русском языке.

Но лишь к финалу Симфонии стало понятно, что солисты произносят текст не на иностранном. Справедливости ради надо отметить, что Гиорги Челидзе был более сдержан и оттого более точен в воспроизведении эмоционального смысла произведения, нежели Ирина Морева, чрезмерно увлекавшаяся, по моему мнению, драматизацией поэтических текстов и актёрской игрой.

Второе отделение было отдано Симфонии №5 d-moll, opus 47.

Её история начинается с оперы Дмитрия Дмитриевича «Леди Макбет Мценского уезда», вторая редакция которой получила название «Катерина Измайлова». После премьеры, с которой Иосиф Виссарионович Сталин ушёл в ярости, в газете «Правда» была опубликована статья «Сумбур вместо музыки». Началась травля Шостаковича как композитора. Целый год он прожил в ожидании ареста, держа наготове чемоданчик со сменой белья и сухарями.

Как позже пояснил эту ситуацию сам Дмитрий Дмитриевич «Не имело значения, как реагирует на твою работу публика или нравится ли она критикам. По большому счёту всё это не имело никакого значения. Был только один вопрос жизни и смерти как воспринял твоё сочинение вождь Я подчеркиваю жизни и смерти, потому что мы здесь говорим о жизни и смерти, буквально, а не фигурально».

И Пятая симфония стала ответом на эту статью. Композитор даже дал своему сочинению подзаголовок «Ответ советского художника на справедливую критику». Премьера, состоявшаяся в Ленинградской филармонии 21 ноября 1937 года под управлением молодого дирижёра Евгения Александровича Мравинского, прошла с ошеломляющим успехом. Восторженная овация зала длилась около получаса. «Мне хотелось показать в Симфонии, как через ряд трагических конфликтов большой внутренней душевной борьбы утверждается оптимизм как мировоззрение», – публично пояснял Дмитрий Дмитриевич суть своего замысла. Но удары «оголённых» литавр в последних тактах Симфонии опровергают его слова, обнажая горестный смысл финала.

«Думаю, всем ясно, что происходит в Пятой, – говорил Шостакович в кругу близких. – Радость в ней вызвана насильственно, возникает из-под палки, как в “Борисе Годунове”. Как будто кто-то бьёт тебя палкой и приговаривает “Твоё дело – радоваться, твоё дело – радоваться”, – и ты поднимаешься, шатаясь, и маршируешь, бормоча “Наше дело – радоваться, наше дело – радоваться”… Финал Пятой – непоправимая трагедия».

Шостакович – сломлен Он понимает, что отныне ему придётся склониться перед всесилием партии Нет. И Пятая – это не музыка; это – нервное электричество высокого напряжения. Записей, а, следовательно, и интерпретаций этой Симфонии существует очень много. Но музыка же не предполагает вербализуемой конкретики, не так ли Преодолев максималистское влечение к конструктивистским экспериментам Шостакович явил себя в гениальной простоте философского постижения смысла жизни. Того самого, что будет выражен и Четырнадцатой симфонии, и в Пятнадцатой… Смерть всесильна и неизбежна, следовательно – надо жить здесь и сейчас. Жить в полную силу. Не прогибаясь под изменчивый мир.

Напряжённая, мечущаяся музыка молниями пронизывает и исполнителей, и слушателей. И надо всем этим спокойный, уверенный, чуть уставший и едва обозначающий себя в вихре мелодических эмоций маэстро Сладковский.

Кажется, что ему вовсе и не требуется управлять оркестрантами. Они понимают его мысль, ловят каждый изгиб её, каждый нюанс. Впервые перед потрясённым залом предстал единый организм – симфоники и дирижёр – разговаривающие с публикой выразительно-простым и ясным языком.

И это повествование, насыщен­ное личной болью, не оставило равнодушным никого.

– Уж слишком высокую планку поставил себе оркестр в самом начале сезона, – услышал я сквозь бурю оваций чью-то реплику. – Как они дальше-то будут жить с этим

Между тем, Александр Витальевич обратился к сидящей в ложе дочери Ростроповича и Вишневской.

– Огромное спасибо, что Вы так чтите память своих абсолютно гениальных родителей. Я счастлив сегодня играть для Галины Павловны, в её честь, – сказал Сладковский и вручил Ольге Мстиславовне огромный букет.

А затем, вернувшись на подиум, он подарил ей и всем слушателям политическую увертюру Леонарда Бернстайна «Слава!», которую тот сочинил для вступительных концертов первого сезона Мстислава Леопольдовича Ростроповича с Национальным симфоническим оркестром в 1977 году.

Это был сюрприз для всех, включая высокую гостью фестиваля, которая органически растворившись в музыке раскачивалась ей в такт, а после финального аккорда вскочила с места и громко, на весь зал несколько раз произнесла «Браво!»

Второй день фестиваля имени Галины Вишневской был отдан опере.

Солисты Московского театра Новая Опера Екатерина Петрова (сопрано), Ирина Морева (сопрано) и Михаил Новиков (тенор) и солист Музыкального театра имени Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко Станислав Ли (баритон) исполняли арии, дуэты и сцены из произведений Джузеппе Верди, Джакомо Пуччини, Франческо Чилеа, Сергея Сергеевича Прокофьева и Петра Ильича Чайковского. За дирижёрским пультом стоял прославленный итальянский дирижёр и пианист, активно сотрудничающий Центром оперного пения Галины Вишневской, Марко Боэми.

– Мама всегда хотела, чтобы её учеников из Центра оперного пения, который она создала, услышали в различных городах России, – рассказала художественный руководитель фестиваля имени Галины Вишневской Ольга Ростропович. Дочь звёздной пары, виолончелистка, возглавляет Фонд культурных и гуманитарных программ Мстислава Ростроповича и Центр оперного пения Галины Вишневской. – В этом году впервые открытие фестиваля прошло в Казани. Следующий фестивальный концерт состоится 12 октября в Плёсе, 22 октября – выступление в Кремлёвском зале Нижегородской государственной филармонии имени Мстислава Ростроповича, а завершится фестиваль 25 октября, в день рождения мамы, в Центре оперного пения Галины Вишневской в Москве. Так мы осуществляем мечту Галины Павловны о музыкальном объединении России. Это было для неё очень важно.

И публика по достоинству оценила питомцев Центра оперного пения, одарив их благодарными овациями.

Сезон открыт. Юбилейный для маэстро и предъюбилейный для оркестра. Сезон, обещающий множество приятных неожиданностей и музыкальных взлётов.

« назад