Алексей Рубин: «В Госоркестре Татарстана работают неравнодушные к музыке и музицированию люди»

В Казани завершился фестиваль современной музыки имени Софии Губайдулиной Concordia. Одно из правил, которым руководствуется продюсер Алексей Пилюгин, который вместе с Александром Сладковским, худруком фестиваля, участвует в формировании афиши, - представить в Казани незнакомые сочинения последнего столетия. Программы фестиваля действительно привлекают внимание искушенной публики. Здесь звучит музыка, которую нечасто услышишь в российских концертных залах, в том числе и столичных. Как правило, исполнение новейшей музыки сконцентрировано в камерных залах, в ансамблевом исполнении. Concordia, напротив, представляет произведения для больших составов, которые звучат в исполнении Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан. Так, под управлением Алексея РУБИНА в Казани прозвучало сразу три премьеры – это “Чехов-симфония” петербургского композитора Александра Радвиловича, в присутствии автора, виолончельный концерт Самуэля Барбера с Александром Раммом в качестве солиста, а также две сложнейщие партитуры второй половины ХХ века - Концерт для оркестра Витольда Лютославского и «Stille und Umkehr» Бернда Алоиза Циммермана. Накануне концерта дирижер дал интервью корреспонденту «НГ» Марине ГАЙКОВИЧ.

- Алексей, программа вашего концерта нетривиальная, особенно по части двух сочинений – Концерта для оркестра Лютославского и «Stille und Umkehr» Бернда Алоиза Циммермана. Сложные пьесы?

- Нечасто так бывает, чтобы приглашенный дирижер мог сам выбирать сочинения, тем более в музыке ХХ века. Но здесь как раз тот случай. Концерт Лютославского я очень люблю и считаю его одним из лучших сочинений ХХ века. А «Stille und Umkehr» выгодно его дополняет. Это очень интересная пьеса. Несколько лет назад ее дирижировал в Москве Владимир Юровский. Он сказал, что второе слово в названии сложно перевести на русский. Stille – это тишина, а Umkehr – что-то вроде поворота вспять.

У Циммермана в момент написания этого сочинения, а оно появилось в 1970 году, уже была депрессия, проблемы со зрением, и здесь, как мне кажется, отразились своего рода вспышки депрессивного настроения, которые вызывали и слепота, и ощущение непризнанности. Мне кажется, «поворот вспять» – это поворот от жизни. В пьесе солирует остинатным ритмом малый барабан, и эта линия как прерывается взвинченными фразами у разных инструментов. Звучание предельно тихое, прозрачное, с крещендо, изменениями тембровыми - чтобы звук не застывал, музыкальная фактура все время находится в движении. Ритм малого барабана у меня ассоциируется с дорогой. На мой взгляд, Umkehr – это что-то, что идет, продолжается, это какой-то путь. Не просто существительное, а движение. Движением начинается, им же и заканчивается пьеса. Я бы сказал, что как таковой точки тут нет, форма сочинения разомкнутая, как будто выхваченный кусочек времени.

- Вы интересуетесь новой и новейшей музыкой?

- Я люблю слушать музыку. Когда у меня есть время, я предпочитаю не фильм посмотреть, а почитать или послушать. Я часто рандомно на каком-нибудь ресурсе слушаю современную музыку, или мои друзья-меломаны, которые поглощают намного больше, что-то советуют.

- Это ваша первая встреча с Госоркестром Татарстана?

- Как дирижер я познакомился с оркестром в прошлом сезоне, и они меня поразили своей подготовленностью, дисциплиной, открытостью. А как слушатель я знаю этот оркестр очень давно, как только они начали приезжать в Москву, и каждый раз когда я попадал на их гастроли, это были очень яркие концерты. В первый раз я слышал с ними Шестую симфонию Чайковского, дирижировал Александр Сладковский. Не все концерты остаются в памяти, но это был как раз тот случай, когда исполнение запомнилось, я ушел ошеломленный, не ожидал такого уровня от незнакомого оркестра. Из последних – Пятая Прокофьева, Третья Малера – грандиозно, мощно. Это классный оркестр! У нас негласно принято делить оркестры на региональные и столичные, но этот оркестр невозможно отнести к региональным. Это один из лучших наших оркестров, им любой репертуар по зубам, они за 2-3 репетиции готовят сложнейшие программы.

В прошлом сезоне я участвовал в конкурсе Малера, в его программе одним из обязательных сочинений была Седьмая симфония Малера. И Госоркестр Татарстана как раз ее играл. Я очень хотел поприсутствовать на репетициях, так как в работе никогда с этой партитурой не сталкивался. Спасибо Александру Витальевичу Сладковскому, он не просто разрешил присутствовать на репетиции, а предложил приехать и порепетировать с оркестром. Я провел пару репетиций и таким образом на своем опыте попробовал, пощупал, услышал, как это звучит, понял, где трудные места, как вообще работает эта симфония для дирижера. Потом пару раз мы с ним встречались, когда я работал как приглашенный ассистент, а также у нас были один концерт. Поэтому я могу сказать, что очень люблю этот оркестр, и в Казань люблю приезжать. Они люди творческие, проводят камерные концерты, внутри оркестра есть ансамбли. Я однажды был на таком концерте, и могу лишь подтвердить, что в оркестре работают неравнодушные к музыке и музицированию люди.

- Нечасто музыкант готов признаться, что он слушает чужие концерты.

- Когда есть свободный вечер и ты можешь услышать Пятую Прокофьева или Третью Малера в таком исполнении, это нельзя пропустить. Это опыт для тебя как для дирижера, ты ходишь и учишься.

- Расскажите, пожалуйста, о своей поездке на конкурс Малера.

- Он проходил весной, были сложности, но все-таки я до него добрался. Надо отдать должное оргкомитету, который максимально старался сгладить все неровности и проявлял заинтересованность в моем присутствии там. Бамбергский симфонический – очень хороший оркестр. Я впервые работал с немецким оркестром и могу признаться, что для меня как для дирижера, привыкшему к определенному взаимодействию с музыкантами, ощущения были новые. Когда я выступал, то хотел активно влиять на оркестр, и атмосфера конкурса способствовала этому - активно вклиниваться в процесс исполнения, прямо на ходу что-то пытаться донести своим языком, своей энергией. И я чувствовал не то что сопротивление, но какой-то барьер. Старался перешагнуть через него, действовал еще активнее, но связи с музыкантами не почувствовал. И когда я пришел послушать других участников, у меня были от некоторых выступлений похожие ощущения. А когда участницы действовали немного сдержаннее, когда дирижер соблюдал невидимые границы, давал некую свободу коллективу, был не внутри, но где-то рядом, оркестр звучал лучше. Они как-то собирались, и я слышал, что звучит очень здорово.

Каждый коллектив – свое государство, к каждому нужно найти подход. В обычной практике перед концертом есть несколько «заездов», и ты можешь понять оркестр, а когда у тебя 15-20 минут на конкурсное выступление, ты или попал своей тактикой, которую ты заранее выбрал, или не попал. Может, кто-то может сориентироваться моментально, но это очень сложно. Когда про конкурсы говорят, что это лотерея, то речь именно об этом.

В силу отсутствия опыта работы с европейскими оркестрами, мы не совпали.

- Это было не первое ваше состязание. Вы стали одним из лауреатов Всероссийского конкурса, а не так давно принимали участие в конкурсе им. Рахманинова. Последний был весьма солидный, маститые дирижеры были в жюри. Несмотря на то, что вы не вышли в финал, сыграл ли этот конкурс какую-то роль в вашей карьере?

- Я участвовал еще в одном дирижерском конкурсе в Румынии, и там был интересный эпизод. Я не вышел из тура, который идет под рояль, но на меня в свою очередь вышел директор оркестра в городе Яссы, он написал, что абсолютно не согласен с членами жюри и пригласил меня дать концерт. Сотрудничество наше, к сожалению, прервалось.

А Рахманиновский конкурс дал некую медийность. И, конечно, позволил осмыслить некоторые вещи в профессиональном смысле. Конкурс – это повод к рефлексии, возможность посмотреть на себя со стороны, вне зависимости от прохождения в следующий тур. Это помогает тебе вырасти как профессионалу, как музыканту. На конкурсе имени Рахманинова мы познакомились с Валерием Абисаловичем Гергиевым, и у меня появилась возможность посещать его репетиции. Это, я скажу, потрясающе! Я учусь очень многому, он феноменальный дирижер. Да и то, что я сегодня оказался в Казани, возможно, тоже результат моего участия в конкурсе.

- Сейчас вы работаете в «Новой России». Какие у вас впечатления от этого оркестра?

- Мне нравится там работать, сложились очень хорошие отношения с оркестром, хотя многие мне говорили, что это очень сложный коллектив. Преимущество этого оркестра в том, что он настроен Башметом.

- Что это значит?

- Да, что я имею в виду: Юрий Абрамович – гениальный музыкант, и оркестр настроен на то, чтобы воспринимать спонтанные музыкальные импульсы и задачи от дирижера. Они к этому готовы и они очень мобильны. Оркестр играет много концертов и это тоже сказывается на его гибкости. Они с большим энтузиазмом откликаются на мои музыкальные предложения. Это может быть прямо на концерте, а не на репетиции. Юрий Абрамович сам любит, когда на концерте есть некая неэлектризованность. И я тоже это очень люблю. У меня ощущение, то мы на одной волне с оркестром, и я всегда радуюсь, когда вижу воодушевленные лица. Это очень важно, как оркестр уходит со сцены - понуро, устало, или, наоборот, люди что-то воодушевленно обсуждают, наполнены эмоциями. Так что у нас с «Новой Россией» есть связь, взаимопонимание и взаимная симпатия.

- Башмет привлекает вас и к работе с юношеским оркестром, это вам импонирует?

- Конечно, это очень интересная работа, Ты не чувствуешь никакого сопротивления. Напротив: мотивация и заинтересованность. Юрий Абрамович тоже любит с ними заниматься. Умудряется с ними пообщаться, рассказать какую-нибудь историю, интересные образы им представить.

- Сохраняете ли вы отношения с оркестром Московской филармонии, где вы работали до этого?

- Если меня приглашают, я с радостью и благодарностью принимаю. В этом сезоне у нас будет концерт с участием Даниила Когана и Евы Геворгян. Юрий Иванович Симонов отнесся с пониманием к тому, что я перехожу в другой оркестр.

Так сложилось, что как музыкант и профессионал я сложился в стенах Московской филармонии. Это не только работа в оркестре, но и возможность посещать репетиции и концерты, особенно в то время, когда приезжало много потрясающих музыкантов из Европы и мира. Когда переходил в «Новую Россию», у меня было чувство, что я покидаю родной дом. Но в итоге наша связь не разорвалась, у меня много концертов и с оркестром филармонии, и с Российским национальным молодежным симфоническим оркестром, бывают и гастроли с ними. Если «Новая Россия» - это моя семья, то, безусловно филармония дает ощущение родительского дома, где тебя очень поддерживают.

Источник: "Независимая газета"