Сегодня в ГБКЗ им. Сайдашева стартует ХII Международный фестиваль современной музыки им. Софии Губайдулиной Concordia — один из самых ярких ежегодных проектов худрука ГАСО РТ Александра Сладковского. На концерте, открывающем Concordia, за дирижерский пульт Госоркестра Татарстана встанет молодой, но уже статусный маэстро, руководитель ансамбля Questa Musica Филипп Чижевский. В 20 с небольшим он основал собственный коллектив, в 30 лет стал дирижером Большого театра, а в нынешние 37 сотрудничает с лучшими оркестрами и театральными режиссерами. В интервью «БИЗНЕС Online» Чижевский рассказал, что считает ГАСО РТ исключительным коллективом, поведал о том, как «кокетничает» с композиторами и почему считает дирижирование делом, подвластным молодым.

Филипп Чижевский: «Говорить о какой-то иерархии бессмысленно. Искусство — вещь флюидная, у любых оркестров бывают удачные и неудачные выступления» Фото: Алексей Белкин

«ГАСО РТ может играть абсолютно любую музыку»

— Филипп, вы один из самых модных современных дирижеров и уже не в первый раз выступаете с ГАСО РТ. Как оцениваете нынешний уровень коллектива и его место в иерархии симфонических оркестров и есть ли таковая?

— Думаю, говорить о какой-то иерархии бессмысленно. Искусство — вещь флюидная, у любых оркестров бывают удачные и неудачные выступления. ГАСО РТ мне нравится тем, что может играть абсолютно любую музыку. Это феноменальный коллектив, отточенный, отшлифованный, мгновенно реагирующий на малейшие изменения — во время исполнения можно делать руками все что угодно. После первой репетиции я позвонил жене и сказал, что уже можно играть концерт. Оставшиеся три дня мы не шлифовали нотный текст (как это порой бывает), а искали баланс, экспериментировали с фактурой — занимались более интересными, «музыкантскими», вещами. Дай бог каждому городу иметь такой оркестр.

— В начале прошлого года вы играли с госоркестром Татарстана Десятую симфонию Дмитрия Шостаковича и виолончельный концерт Эдварда Элгара в ГБКЗ имени Сайдашева. Вспомните свои впечатления от того вечера.

— Я хорошо помню морозную погоду, отзывчивость, маневренность и идеальную дисциплину оркестра; прекрасную акустику, заинтересованную, слышащую публику. Я чувствовал ее теплоту даже спиной — это отличает концерт от любой репетиции или записи. Зритель на концерте — полноценный участник действия. В полной мере я осознал это во время пандемии. Мне было сложно слушать онлайн-концерты из пустых залов, ведь именно публика наполняет музыкантов и пространство энергией. С нетерпением жду новой встречи с казанской публикой.

Отдельно скажу о программе того концерта. Играть Шостаковича — большое удовольствие и большая ответственность. Это возможность вместе с автором пережить острые, кричащие эмоции, вероятно, поэтому в мире нет дирижера, который не любит и не хочет играть Шостаковича. А в концерте Элгара солировал замечательный виолончелист Павел Гомзяков, мы подружились и даже хотели сыграть концерт Магнуса Линдберга в Москве, но не совпали по датам.

«ГАСО РТ мне нравится тем, что может играть абсолютно любую музыку. Это феноменальный коллектив, отточенный, отшлифованный, мгновенно реагирующий на малейшие изменения — во время исполнения можно делать руками все что угодно»

— Сегодня на фестивале современной музыки имени Губайдулиной вы исполните с оркестром Вторую симфонию Сергея Прокофьева и Скрипичный концерт Джона Адамса — сложные сочинения, допускающие максимальную свободу интерпретации. 

— Концерт Адамса со скрипачкой Еленой Ревич в Казани мы играем впервые (российская премьера была в прошлом году в Московской филармонии). Он не только очень яркий и виртуозный, но и во многом корреспондирует со Второй симфонией Прокофьева. Поэтому они оказались в одной программе. Вторая часть симфонии — удивительной красоты тема с вариациями, а вторая часть концерта, Чакона, тоже имеет вариационную основу. В сочинениях Адамса и Прокофьева мы услышим бескомпромиссность конструктивистского письма, эксперименты с ритмами и танцами разных народов, первобытные образы природы, завывания причудливых огромных слонов, космическое звучание синтезаторов… В целом программа довольно радикальна, что хорошо для фестиваля новой музыки.

Несмотря на то что оба сочинения написаны в XX веке (в 1924–1925-м и 1993-м соответственно), они по-прежнему актуальны и не заиграны. Адамса мы исполняем только второй раз, а Вторая симфония лет 7 назад прозвучала в Москве под управлением Владимира Юровского, и все. Она будто отпугивает своей нахрапистостью и звучит посовременнее многих опусов XXI века. У симфонии нет конкретной программы, всякий раз мы слышим в ней столкновение самого страшного с самым прекрасным. В этой музыке много мистики, она есть и в медленной части скрипичного концерта. Прокофьев и Адамс в этих сочинениях часто говорят об одном и том же, но по-разному.

— А вообще публика в российских регионах, по-вашему, готова воспринимать такую музыку?

— Покупая билет на концерт, зритель покупает эмоцию, какими средствами он ее получает — уже вторично. Это может быть соната Моцарта или «Свет конца» Губайдулиной, который я очень хочу сыграть; благостно-консонантная или радикально-будоражащая музыка. Главное —  играть ее с полной отдачей и транслировать энергию в зал. Концерт Адамса на слух вполне благостный, но нетипичный из-за своей многослойности. Ты концентрируешься на чем-то одном, а сопутствующие пласты «сбивают» и мозг расщепляется. Адамс нарочно делает линии похожими, но не тождественными — легкий налет неточности, «не идеальные повторения» сегментов мы всегда воспринимаем с трудом. А симфония Прокофьева, которой я дирижирую впервые, «снесет» зрителя. Это будет шквал звука и низких частот, особенно мне нравится контрабасовое соло в первой части. У ГАСО РТ отличная группа контрабасов — уверен, она себя проявит.

«Стоит приблизиться к композитору и кокетливо подискутировать с ним»

— Еще один гуру музыкального авангарда, Игорь Стравинский, писал, что дирижер должен «читать» музыку, а не интерпретировать. Вы следуете его завету?

— В целом да. Дирижера Отто Клемперера однажды спросили: «Почему вы дирижируете по нотам?» Он рассмеялся и ответил: «Потому что я умею их читать». Соблюдать авторскую динамику и темпы — значит быть «чистоплотным», в случае с некоторыми композиторами (тем же Стравинским или Бартоком) это необходимо. Но иногда приходится жертвовать авторскими ремарками ради баланса, и это нормально. Метрономам Шостаковича не верил даже он сам — не зря Мравинский играл симфонии Дмитрия Дмитриевича в иных темпах. А ведь очень многие — почти все — премьеры проходили под контролем композитора.

— А как вы поступите в случае с Прокофьевым и Адамсом?

— Я следую указаниям Адамса. Он подробно выписывает темпы, за счет этого музыка «течет» и не нуждается в дополнительной стимуляции. В медленной части стараюсь не терять длинных фраз, в быстрых — не суетиться. Конечно, есть маленькие агогические хитрости. Прокофьев в симфонии не написал темпы метронома, поэтому ориентируюсь на словесные термины и свои ощущения. Я довольно много исполняю новой музыки, поэтому и Прокофьева стараюсь открывать заново, будто он только что принес мне партитуру. В больших сочинениях нетрудно спрятаться за громкой динамикой и плотной фактурой, а обнажить детали, интересные тембровые миксты гораздо сложнее. В концерте Адамса для меня важно раскрыть завуалированную красоту музыки, прожить ее вместе со зрителем.

Интерпретация в любом случае будет, ведь нет двух одинаковых людей. У всех кровь циркулирует по-разному, не бывает двух одинаковых исполнений. Стоит приблизиться к композитору и кокетливо подискутировать с ним. Непосредственное общение — ключ к глубинному пониманию музыки. Быть буквоедом в искусстве опасно — рискуешь засушиться и засушить других. В эпоху барокко авторы часто не выписывали темповые указания, но все и так знали, в каком темпе играть сарабанду или жигу. А сегодня порой на репетиции композитор сам понимает, что погорячился, и мы вместе ищем варианты. Задача дирижера и музыкантов — взять партитуру и наполнить ее своей «кровью», сыграть так, как никто до этого не играл. В конце концов, от исполнителей зависит будущее сочинений.

— Общаетесь ли вы вне работы с художественным руководителем ГАСО РТ Александром Сладковским? И не хотите ли сами возглавить какой-то большой симфонический оркестр? Помнится, раньше вы об этом задумывались.

— Со Сладковским мы общались во время репетиций по телефону. Александр Витальевич — тонкий музыкант и очень приятный человек. Я поблагодарил его за прекрасный оркестр. Больше мы, к сожалению, не пересекались. А по поводу руководства оркестром — всему свое время. Пока специально об этом не думаю. У меня есть свой ансамбль, я сотрудничаю с прекрасными оркестрами — это обычная практика. Сейчас я занят работой в театре.

«Александр Витальевич — тонкий музыкант и очень приятный человек. Я поблагодарил его за прекрасный оркестр. Больше мы, к сожалению, не пересекались» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Главное — не эпатировать новизной, а сделать умный спектакль»

— Там вы тоже часто экспериментируете. Множество отзывов получило ваше сотрудничество с режиссером Константином Богомоловым, который именно в дуэте с вами дебютировал в музыкальном театре. Вы вместе поставили ораторию Генделя «Триумф времени и бесчувствия» в МАМТ и скандальную «Кармен» в Перми, а сейчас готовите в Пермском театре премьеру «Летучего голландца» Вагнера. Как протекает работа?

— Мы еще в начале пути, ставим первую редакцию оперы без антракта. Уже есть состав певцов, сейчас обсуждаем спектакль. В январе начнутся спевки с солистами. С Константином мне работать интересно и легко. Он умный и рефлексирующий человек, тонко слышит, чувствует музыку и людей. У нас взаимное доверие. К тому же Костя — один из немногих режиссеров, кого не волнуют внешние данные солиста. Из любого певца он слепит тот образ, который нужен ему для спектакля.

— И все же, когда именитый постановщик из драматического театра дебютирует в музыкальном, не бывает ли сложно дирижеру?

— Бывает всякое, но если режиссер понимает, как устроен музыкальный спектакль, то без проблем может войти на эту территорию. Драматическая и оперная режиссуры, насколько я могу судить, базируются на общих принципах и отличаются лишь тем, что в опере артисты поют. А нынешние солисты умеют петь даже стоя на голове. Режиссер драмы приходит и говорит: «Давайте попробуем, почему бы нет?» Из таких экспериментов порой рождаются подлинные шедевры. Главное — не эпатировать новизной, а сделать умный спектакль, без штампов. Для этого создатели и артисты должны работать в команде.

Идеальный постановщик — это человек с большой художественной базой и незамусоленным взглядом. Ларс фон Триер в свое время отказался ставить «Кольцо Нибелунга», посчитав, что не сможет создать на сцене действие, соразмерное музыке Вагнера. В итоге родился фильм «Меланхолия» с использованием музыки «Тристана и Изольды».

— Еще один интересный тандем у вас сложился с художественным руководителем «Электротеатра Станиславский» Борисом Юханановым. В 2015 году вы вместе сделали оперный сериал «Сверлийцы», а сейчас выпускаете в «Электротеатре» авангардный проект «Нонсенсорики Дримса» с музыкой молодых композиторов Кирилла Широкова, Владимира Горлинского, Дарьи Звездиной и Александра Белоусова. Это новый виток в развитии современной оперы?

— Безусловно. Премьера спектаклей пройдет во второй половине декабря, сейчас активно репетируем. «Нонсенсорики Дримса» включают в себя увертюру с музыкой всех четырех композиторов и четыре одноактные оперы. Исполняем их «сверлийским составом» — в проекте участвует Московский ансамбль современной музыки, Questa Musica и вокальный ансамбль Арины Зверевой N`САGED. Мне близок текст Юхананова. Литературную основу «Сверлийцев» сам он охарактеризовал как «фундаментальный инфантилизм», а «Нонсенсорики Дримса» — это, на мой взгляд, настоящее фантасмагорическое пророчество.

— Вашему ансамблю Questa Musica в следующем году будет 15 лет. Что готовите для круглой даты?

— Я даже не знал, что коллективу уже почти 15 лет, и специально ничего не планировал. Пока (улыбается). Но ансамбль потрясающий, мы с женой шутим, что это наш четвертый ребенок. С музыкантами мы играем все что хотим — средневековую и современную музыку, андеграундную и популярную. Недавно исполняли Реквием Моцарта, «Дидону и Энея» Перселла, «Мессию» Генделя, опусы Сальваторе Шаррино, Лучано Берио, Джачинто Шелси… В ансамбле множество певцов и инструменталистов. Одни специализируются на старинной музыке, другие играют все. Исполнительские составы варьируются от 8 до 100 человек. Например, «Заратустру» Штрауса играл оркестр из 120 музыкантов.

«Не согласен с тем, что дирижирование — дело второй половины жизни»

— Концертную деятельность вы успешно совмещаете с преподаванием в Московской консерватории. Чем любите делиться со студентами и можно ли в принципе научить музыканта дирижировать?

— В преподавании я немного эгоист (смеется). У меня маленький класс, и я использую педагогическую работу, чтобы узнать для себя нечто новое, расширить репертуар. Для меня педагогика — возможность проговорить для себя (и, конечно, для студента) что-то важное. Иногда с иронией говорю ребятам, что преподаю для себя, но это обоюдный процесс. Студенты замечательные, эрудированные, для большинства из них это уже второе высшее образование, я тоже учусь у них. Всем необходимо нарабатывать практику. Я категорически не согласен с тем, что дирижирование — дело второй половины жизни. Чем раньше начать практиковать, тем лучше.

— Вы не только рано начали дирижировать, но и сумели наладить контакты с лучшими зарубежными коллективами. Как сейчас обстоят дела с вашими гастролями?

— Сейчас я много выступаю в России. По возвращении из Казани в «Зарядье» сыграем с Борисом Андриановым «Семь слов Спасителя на кресте» Гайдна. Выпустим «Нонсенсорики Дримса» в «Электротеатре». В начале 2023 года буду исполнять музыку Штрауса, Моцарта, Брукнера, Брамса, Баха, Бетховена в Московской филармонии, ГЭС-2 и театре «Новая Опера». Часть времени займет премьера «Летучего голландца» в Перми. Потом исполним в филармонии Реквием Дьёрдя Лигети — это будет российская премьера — и мировую премьеру двойного концерта Алексея Сысоева.

Я с удовольствием выступаю и в столице, и в регионах. Я родился в Москве, здесь живет моя семья, учатся дети, базируется наш коллектив. Мы делаем свое дело и верим, что музыка способна поддержать, пробудить в сердцах светлые и добрые чувства, подарить радость — думаю, это и есть истинное предназначение искусства.

Источник: "Бизнес Online"

« назад