Симфоники Татарстана всё-таки заставили человечество задуматься о заре

Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан открыл свой 57-й сезон. Культурный обозреватель «Казанского репортёра» увидел, как это было.

Это событие оказалось отложенным более, чем на месяц: вместо 24 сентября Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан поднял символический занавес 29 октября. За это время музыканты уже дали несколько знаковых концертов, среди которых и «Бетховен-тур», и двухдневный фестиваль «Денис Мацуев у друзей». Виной такой отсрочки стал гипертонический криз, случившийся у главного дирижёра и художественного руководителя Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан профессора Казанской государственной консерватории и академика Академии Российской Музыки Александра Сладковского во время репетиции.

И вот в конце октября афиша вновь поманила меломанов знаковыми именами – величайшего композитора XX века Дмитрия Шостаковича как автора исполняемых произведений и скрипача с мировой известностью Павла Милюкова как солиста. В общем-то, этого уже было достаточно, чтобы билеты разошлись мгновенно. Шесть лет назад, в год 110-летия композитора, был предпринят грандиозный проект записи музыки Шостаковича, осуществленный Александром Сладковским и возглавляемым им Государственным симфоническим оркестром Республики Татарстан, – шести инструментальных концертов и всех пятнадцати симфоний. Так что казанцы, в принципе, уже хорошо знали, чего следовало ожидать в этот вечер. И всё же зал был наполнен до предела.

На дирижёрский подиум поднялся Арсентий Ткаченко – молодой дирижёр с впечатляющим послужным списком. Но поскольку эта программа была выстрадана не им, а Александром Сладковским, то я решил узнать о мотивах выбора произведений непосредственно от маэстро.

– Шостакович – для меня это абсолютно святое имя, – обозначает свою позицию в нашем телефонном разговоре Александр Витальевич. – Я ведь в Петербурге учился, и для меня всегда была планка, что 25 сентября, в день рождения Шостаковича, Ленинградская филармония открывала сезон. Наверное, это очень правильно, потому что не так много имён, которым можно поклоняться как богам. И я решил, что всегда буду стараться напоминать публике моей любимой о том, что в классической музыке «для нас всё» это Шостакович, как в поэзии Пушкин.

На открытии своего очередного сезона Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан решил в первом отделении вместе с Павлом Милюковым подарить меломанам Первый скрипичный концерт Шостаковича, а во втором – его Двенадцатую симфонию.

В сентябре Милюков уже выступал с нашими симфониками в Иркутске на Международном музыкальном фестивале «Звёзды на Байкале», на Большом летнем музыкальном фестивале «Сириус» в Сочи и в московском Концертном зале имени П.И. Чайковского в рамках абонемента № 17 Московской государственной академической филармонии. И всюду он приводил в восторг публику виртуозным исполнением Концерта для скрипки с оркестром № 1 a-moll, который живёт в его репертуаре уже два десятка лет.

Дмитрий Шостакович создавал этот opus в один из самых тяжёлых и мрачных периодов своей жизни: в 1948 году его произведения вновь оказались под запретом, а сам он целый год проводил ночи на лестничной площадке, чтобы в случае ареста не потревожили семью. Быть может, поэтому созданное им произведение оказалось поистине шекспировской силы, притом, что начало его внешне абсолютно лишено конфликтности: глубокая лирика затаённого характера настраивает на возвышенно-философскую трагедийность, свойственную, например, «Королю Лиру» или «Гамлету». И Милюкову как всегда блестяще удалось передать это напряжение. Огненно и страстно завершив выступление, Милюков не скрывает удовольствия от произведённого на зрителей эффекта. Он охотно благодарит и зрителей, и оркестрантов, картинно вскидывая руки кверху.

Впрочем, в драматической театрализации opus’а активно участвовал и Арсентий Ткаченко, застывая в моменты сольного исполнения скрипичной партии в позе Наполеона – «с пасмурным челом, с руками, сжатыми крестом», как писал Пушкин.

Если Первый скрипичный концерт был по оценке самого композитора абстрактным, созданным, прежде всего, для удовлетворения собственных художественных стандартов, то прозвучавшая во втором отделении Симфония № 12 d-moll, имеющая подзаголовок «1917 год», была написана словно под заказ правительства. Западные критики тут же окрестили её «монументальной тривиальностью», недоумевая, почему «жертва сталинизма» создаёт такую «просоветскую» Симфонию.

Когда в феврале 1917 года в России вспыхнула революция, семья Шостаковичей, представителей интеллигенции, жила в Санкт-Петербурге. Биографы напоминают, что и прадед Дмитрия Шостаковича – Пётр Михайлович – участвовал в освободительном восстании польского народа в 1831 году, и что его дед – Болеслав Петрович – за участие в революционной деятельности в 1866 году был сослан царским правительством в Сибирь, и что в квартире его отца – Дмитрий Болеславовича, – участвовавшего в 1905 году в том самом шествии к Зимнему дворцу, которое получило название Кровавое воскресение, печатались революционные прокламации. Композитор вспоминал: «В нашей семье горячий отклик находили события Первой мировой войны, Февральской и Октябрьской революций. Поэтому не удивительно, что уже в детских сочинениях, написанных в эти годы, сказывалось моё стремление как-то отражать жизнь». Вторая его Симфония носит название «Посвящение Октябрю», третья – «Первомайская», седьмая – «Посвящается городу Ленинграду», одиннадцатая – «1905 год». Так что и в двенадцатой Симфонии не стоит искать спрятанную в кармане «фигу» или признаки того, что власть прогнула художника под свой изменчивый мир.

– Он просто гений: из двух-трёх песен создал уникальную симфонию. Если убрать подзаголовок, то остаётся блистательная партитура, прекрасная музыка, – с напором говорит Александр Витальевич. – Гений он в том, что материал подаёт так, что ты хоть переверни партитуру наоборот, всё будет звучать. То, что он создал памятник эпохи, то, что он неотъемлем от времени и всё «прописал» в нотах, это всё, конечно, важно, но это второстепенно. Мысли, которые он оставил нам в музыке, его эмоции, его переживания столь же актуальны, что и полвека назад. Шостакович оставил нам нетленные шедевры, и я счастлив, что он имел самое непосредственное отношение к созданию нашего оркестра.

Арсентий Ткаченко неспешно поднимается на подиум, окидывает взглядом музыкантов, а затем, не отрывая головы от партитуры, торжественно и сурово унисонами низких струнных в медленном темпе начинает рисовать «Революционный Петроград» – так называется первая часть симфонии. Затем будут «Разлив», «Аврора» и «Заря Человечества». Серия картин, встающих перед глазами слушателей, уносит воображение в тот самый период между февралём и октябрём, когда семья композитора с надеждой встретила революцию, веря, что она покончит с коррумпированным и репрессивным царским режимом. В 1961 году, когда состоялась премьера двенадцатой Симфонии, эти воспоминания, ярко выраженные Шостаковичем в музыке, рифмовались с надеждами на обновление общественно-политической жизни, получившее название «оттепель».

Музыкальный текст двенадцатой Симфонии имеет перекличку с одиннадцатой: песни «Беснуйтесь, тираны» и «Варшавский марш», цитируемые в финале одиннадцатой, звучат в первой части двенадцатой, да и во второй части есть авторская самоцитата из одиннадцатой симфонии. А ведь по словам Шостаковича, одиннадцатая Симфония повествует о людях, которые перестали верить, потому что чаша терпения переполнилась…

Дирижёр предельно сосредоточен, внутренне напряжён, и напряжение это с музыкой передаётся слушателям. Точными, резкими, тщательно зафиксированными во времени и пространстве, словно графически прочерченными в плотном воздухе концертного зала, движениями рук Арсентий Ткаченко извлекает из партитуры музыку. Глубокое раздумье о грядущем, запечатлённое Шостаковичем в звуках, сегодня понятно каждому из сидящих в зале. И пусть в программном прочтении это мысли Ленина перед решающим штурмом Зимнего дворца, в интерпретации Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан это размышления каждого из нас перед лицом вечности. Каждый миг жизни может оказаться поворотным моментом истории. И только от нас зависит, по какому пути пойдёт человечество, не станет ли его заря вечерним закатом…

Российские музыковеды в один голос говорят об особом видении и чувствовании произведений Шостаковича лидером татарстанских симфоников. «Среди лучших “расшифровщиков” прошлого называют Кондрашина, Мравинского и Ростроповича. Но и сегодня в России есть дирижёр, чьё исполнение (и главное – понимание!) Шостаковича выше всяких похвал, – это Александр Сладковский», – провозглашает, например, Илья Чекинев в «Российской газете». Впрочем, не исключено, что, как и всякие гении, и Шостакович, и Сладковский сами до конца не осознавали, что им удалось сотворить в итоге с многоуровневой по смыслам музыкой.

Выбор Арсентия Ткаченко на замену Александру Сладковскому оказался удачным, и публика это оценила. Чёткий и понятный жест, хорошо воспринимаемый оркестром, ясное понимание ритмической структуры исполняемого, умение выразить через оркестр музыку, звучащую в голове, – всё это отдалённо напоминало нам о предводителе татарстанских симфоников.

– Когда форма и содержание слагаются в единое целое, тогда твой опыт и твой возраст могут тебе подсказать, как это сделать так, чтоб это было неповторимо. Та запись, которую мы осуществили, наверное, самая важная задача, которую я смог реализовать в самый свой зрелый возраст, – размышляет Александр Витальевич. – Я хочу, чтобы мой слушатель слушал не просто красивую музыку, я хочу поднять слушателя до такого уровня, чтобы он понял, о чём мы говорим. Я чувствую музыку Шостаковича на уровне кожи. Для меня это очень близкий человек, потому что те страдания, которые он пережил, а он пережил очень много страданий, все беды, которые он преодолел, говорят о том, что человек очень сильное существо. И уж если он прошёл через такие терния, то мы через свои-то обязательно сможем.

Музыкальные образы Симфонии № 12 d-moll активны, исполнены внутреннего напряжения и приподнятости, чрезвычайно живописны и ярко выразительны. Но вот торжествен­но-фанфарная тема сливается с вальсообразной, решённой в прозрачном звучании струнных, чтобы tutti поставить решающую точку в финале. И зал взрывается аплодисментами, переходящими в бурную овацию.

В последнее время по городу поползли слухи, что Сладковский может уйти из нашего оркестра: три федеральных оркестра в поисках главных дирижёров и имя татарстанского маэстро называется в числе первых кандидатов на эти вакансии.

– Татарстан для меня – это святая земля, понимаешь? – искренне произнёс Александр Витальевич. – Татарстан меня принял. Я обожаю город, где я родился, мой Таганрог, я обожаю Москву, в которой я вырос, и Петербург, где я учился, но для меня Казань стала местом творческой реализации. Каким бы ни был талантливым артист, без поддержки ему не состояться. То, что Рустам Нургалиевич оказал мне своё доверие – высочайшее, это бесценно. Слава Богу, что у нас есть в республике такой президент, а в городе – такой мэр. Всё, что я делаю для своей публики, для оркестра, для Татарстана, было бы невозможно без их поддержки. Самое сложное не достичь итога в развитии, а держать потом планку и чувствовать себя при этом хорошо. Мы два вечера играли в Сочи Стравинского и Шостаковича, так вот – не было никогда такого, чтоб после каждого произведения зал вставал и подолгу рукоплескал. И я рад, что нам это удаётся достичь, что мы на правильном пути. Мы делаем историю русской музыки в Татарстане. Музыканты пашут как рабы на галерах, чтобы достичь высочайших результатов. И я очень благодарен им за это.

Источник: "Казанский репортер"