​«Белая сирень»: катарсис как показатель профессионализма

Специфика нынешнего фестиваля – женское лицо пианистической русской школы.

– Я специально программу сделал, где играют только барышни, – улыбнулся художественный руководитель и главный дирижёр Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан Александр Сладковский. – Согласитесь, это очень интересный эксперимент. В профессии пианистов, да и дирижёров, девушки начинают лидировать, поэтому мне было очень важно это отметить и обратить на это внимание почтенной публики. И Екатериной Мечетиной, и с Полиной Осетинской я знаком с незапамятных времён. Кате было лет семнадцать или восемнадцать, когда в одной из больших её программ в Концертном зале имени Чайковского, где она играла Моцарта, я дирижировал. Это было незабываемо. Сейчас мы приглашаем новых ярких молодых исполнительниц – Ева Геворгян, Варя Кутузова. Я очень рад, что им есть на кого равняться, что они очень бурно развиваются, и мы можем это предъявлять аудитории в качестве серьёзного доказавшего право на творческое существование направления.

Но на этот раз создатель XI Международного фестиваля имени Сергея Рахманинова «Белая сирень» сделал исключение из установленного самим же собой правила.

Из пяти вечеров праздника рахманиновской музыки третий – центральный – единственный, когда за роялем был мужчина. Но зато какой мужчина! Задорный, темпераментный, харизматичный, виртуозный и невероятно мобильный Денис Мацуев. Невероятно, но ему удалось нарушить многовековую закономерность: с увеличением количества неизменно падает качество. У него и количество выступлений зашкаливает, и качество исполнения не снижается.

– У меня есть собственное субъективное мерило: если потерял за концерт пару килограммов, значит, не схалтурил, отработал нормально, – то ли пошутил, то ли сказал всерьёз Денис Леонидович. – Не понимаю артистов, выходящих после выступления в сухой рубашке. У меня так не бывает. А сказать вам, сколько у меня в среднем концертов в год? Около трёхсот. Из-за эпидемии, правда, мне пришлось отменить или перенести около ста сольных концертов и выступлений по всему миру. Но сейчас мы пытаемся выйти на прежний ритм. Мне нравится подобный ритм жизни.

А ритм жизни у Мацуева и впрямь не каждому по силам. В городе он появляется в день своего выступления, почти «с колёс» репетирует с оркестром, затем играет на концерте и едва смолкнут последние аккорды – снова отправляется в путь. Не исключение и вчерашнее его появление на «Белой сирени».

Упругой пружинистой походкой выйдя к инструменту, он одарил зал широкой обворожительной улыбкой, уверенно сел за Steinway & Sons и шоу началось.

Из своего огромнейшего репертуара – около полусотни концертов с оркестром – на этот раз для встречи с казанскими меломанами музыкант выбрал Концерт № 1 для фортепиано и трубы со струнным оркестром до минор, opus 35, Дмитрия Шостаковича и Концерт № 2 для фортепиано с оркестром Родиона Щедрина.

– Второй концерт Родиона Константиновича – это один из моих самых любимых концертов у Щедрина. Он посвящён Майе Михайловне Плисецкой. Абсолютно феноменальный романтический концерт с элементами джаза в финале, – пояснил Денис Леонидович свой выбор. – А первый концерт Шостаковича – отличный пример того, как классическая музыка смогла достоверно, будто в кинохронике, отразить дух эпохи. Но без чувства юмора сложно понять его иронию, подтрунивание над советской действительностью, над советскими маршами. И, безусловно, тапёрское прошлое Дмитрия Дмитриевича очень сильно слышно в этом концерте.

Произведение Щедрина, написанное в 1966 году, в своё время было встречено яростной дискуссией: обсуждался вопрос идеологической направленности композиторской техники, ведь он осмелился на коллаж двух, казалось бы, полярных стилей – додекафонии и джаза. Характерны уже сами названия трёх частей Второго фортепианного концерта – Диалоги, Импровизации, Контрасты. Это теперь мы понимаем господствующую здесь эстетику постмодерна, а тогда и слова-то такого не было в нашей стране.

Сегодня лучшим исполнителем этого opus’a считается Денис Мацуев, тонко чувствующий коллаж щедринского музыкального текста. Его динамичный и мощный исполнительский стиль музыковеды характеризуют как воплощение жизнелюбия. И на сей раз виртуоз-пианист взорвал зал: набросившись на инструмент, он продемонстрировал умопомрачительную технику и твёрдую классическую руку. Сложносочинённый Концерт № 1 Родиона Щедрина строится на цепи напряжённых диалогов между солистом и оркестром. Исполнитель стал здесь соавтором композитора, и в смеси аллюзий на музыку Стравинского и Гершвина, на бой колоколов, паровозного рёва и скрежет металлических механизмов глубоко страдало солирующее фортепиано.

А вот Первый фортепианный концерт Шостаковича, появившийся в 1933 году, явно несёт в себе воспоминание о Kammermusik № 2, opus 36, Пауля Хиндемита. Собранный как лоскутное одеяло, где в ход идёт и старая еврейская песенка «Ужасно шумно в доме Шнеерсона», суть которой в том, что во время мещанской свадьбы председатель домового комитета требует оформить немедленный развод, поскольку не давал разрешения на любовь, и слащавая австрийская песенка «Ах, мой милый Августин», герой которой способен пережить любую катастрофу, благодаря своей склонности к алкоголю, и осколки произведений Баха, Моцарта, Гайдна, Грига, Вебера, Малера, Чайковского и, конечно же, Рахзманинова, этот opus в исполнении Мацуева обретает особую идеологическую законченность и монолитность.

– Гениальная музыка, – не скрыл своей оценки Денис Леонидович. – Сколько бы ты её раз ни играл или ни слушал, всё равно в ней постоянно можно искать какие-то глубинные смыслы.

Это, одно из наиболее известных и часто звучащих сочинений Дмитрия Шостаковича, в этот вечер показалось мне несколько неожиданным в своей интерпретации. Хотя для Государственного академического симфонического оркестра Татарстана под руководством Александра Сладковского оно давно стало плотью и кровью. Полная запись концертов Шостаковича была осуществлена этим коллективом ещё в 2017 году. Деполитизация – вот главное отличие их интерпретации, обнаруженное ещё немецкими критиками. Но Мацуев, напротив, упорно подталкивал аудиторию к поиску политических подтекстов в Концерте № 1, отыскивая в сочинении декларацию возможности творца в условиях подцензурного существования заявить гражданскую позицию, выразить свободолюбивый протест против какого бы то ни было насилия и подавления личности.

Саркастическое чувство юмора и молодцеватый задор не вводят в заблуждение Мацуева, в произведении Шостаковича он нашёл спрятанную в кармане фигу и вытащил её на всеобщее обозрение. Пианист всячески педалировал на музыкальном портрете времени: почти закончилась бурная эпоха НЭПа, слома старого строя и донашивания бриллиантов и шляпок, и в воздухе повисло тревожное, ещё не оформившееся предчувствие чего-то грозного.

– Во-первых, у меня принцип такой, что приглашённые солисты сами выбирают произведения, которые хотели бы сыграть, и составляют программу, – растолковал маэстро Сладковский. – А во-вторых, поскольку фестиваль предполагает исполнение не только музыки Рахманинова, но и его современников и продолжателей традиций, то Щедрин с Шостаковичем вполне уместны. Тут, на мой взгляд, нет никаких противоречий.

Особое место в музыкальном нарративе Первого концерта Шостаковича занимает партия трубы. Изначально композитор собирался ограничить Концерт лишь диалогом оркестра и трубы, но позже к ним присоединилось фортепиано, которое, в конечном итоге, заметно потеснило трубу. Теперь оно – главное действующее лицо в оркестровой буре обстоятельств, а труба лишь комментирует происходящее.

– Денис Петров, концертмейстер группы труб, блистательный музыкант, – восхищался Александр Витальевич. – Он работал в Москве в Государственном духовом оркестре России – это один из самых известных духовых оркестров мира. Любому таланту когда-то проявляется шанс проявить себя на сто процентов. И вдруг он оказался у нас. Самые сложнейшие партии труб, всё, что требует особого лоска и мастерства, лёгкости исполнительской, – всё ему подвластно. И мало того, что он приехал в Казань, через пару лет он нашу Венерочку Порфирьеву, первую флейту, повёл в ЗАГС. Поженились, родили ребёнка и живут счастливо и дружно. Это ещё одна наша династия в оркестре… Конечно, каждый музыкант на вес золота, но есть особые мастера, которые открываются при особых обстоятельствах. И я очень рад, что Денис оказался в нужное время в нужном месте. Везде, где нужна особая ретушь, особое письмо, он это делает абсолютно виртуозно.

Труба Петрова смеялась, подтрунивала, иронизировала, вела «раблезианскую» линию Концерта. И фортепиано Мацуева яростно взрывалось аккордами, поддаваясь на провокации трубы. Говорят, Шостакович не верил в сказки о прекрасной стране. И потому труба в его Концерте дарила слушателям ряд сардонических междометий, пробуждая горечь от пережитого. Недаром в её мелодии слышалась старая английская песенка «Бедная Мэри», героиня которой плачет в солнечный летний день по любимому человеку.

Второе отделение маэстро Сладковский и его блистательный оркестр заполнили рахманиновской Симфонией № 2 ми минор, opus 27.

– Изначально в программе была заявлена «Весна священная» Стравинского, но я буквально накануне выступления всё поменял. Мне сейчас хочется сыграть Рахманинова, – признался Александр Витальевич. – «Весну» же мы недавно играли. И решение было принято мной в секунду.

Вообще-то Вторая симфония Сергея Рахманинова звучала в первый фестивальный вечер. Но за дирижёрским пультом тогда стоял Арсентий Ткаченко. В его прочтении этот opus был до предела наполнен поэтической настроенностью и художественным блеском. В интерпретации Александра Сладковского от философических раздумий не осталось ничего.

Ярко, сочно, выпукло, объёмно – вот наиболее подходящие эпитеты для описания того, что услышали мы на этот раз в рахманиновской Симфонии № 2 ми минор. Сгусток отчаянных эмоций, комок обнажённых нервов, концентрацию неисчерпаемой энергии – вот что являл собой маэстро Сладковский, возвышаясь на подиуме. Он буквально рвал души слушателей на части, заставляя сердца испуганно прятаться за решётками рёбер. И эти мучительная боль и неизбывные страдания обретали форму музыки, возвышавшей мир до катарсиса – очищения от человеческих пороков.

– Самое главное завоевание – наше общее – за все эти годы то, что у музыкантов есть потребность в бескорыстном и очень честном творчестве, – пояснил Александр Витальевич. – Без всяких преувеличений, такая самоотдача, настоящее творческое самоотречение дорогого стоит. И этим наш оркестр, наверное, и отличается от многих других оркестров и определяет уровень наших достижений, нашего мастерства. Огромное желание творить, работать у каждого без исключения музыканта, несмотря ни на какие сложности и проблемы. Самое главное, что отличает настоящие команды и настоящие коллективы, то, что они оптимистично настроены в любые, даже самые тяжёлые времена. В этом и проявляется профессионализм. Я очень рад, что мы сформировали сегодня коллектив, который работает не за страх, а за совесть, не за деньги, а за любовь.

Конечно же, музыковеды, прежде всего, отмечают слаженное, гармоничное звучание оркестра, грамотно сбалансированную звуковую палитру всех инструментальных голосов и тембров. А мне, почему-то, видятся в первую очередь глаза музыкантов – счастливые, горящие, полные осмысленного понимания значимости того, что они делают. Внимательно всматриваюсь в лица оркестрантов – и молодых, только начинающих свой путь, и среднего поколения, и тех, за плечами которых колоссальный опыт работы с разными дирижёрами, – и вижу в них одинаковый свет, тёплый, лучащийся, согревающий. А как они улыбаются, возвращаясь со сцены за кулисы! Жаль, что нельзя о каждом из них написать отдельную статью…

XI Международный фестиваль имени Сергея Рахманинова «Белая сирень» завершает 56 сезон Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан. И закономерно, на мой взгляд, желание заглянуть в будущее. Александр Сладковский, художественный руководитель и главный дирижёр прославленного коллектива, считающегося одним из лучших не только в нашей стране, но и в мире, откровенен:

– Начнём мы, как всегда, тридцатого августа. Будет XII Международный оперный фестиваль под открытым небом «Казанская осень» с Аидой Гарифуллиной. Двадцать четвёртого сентября мы играем Шостаковича – Симфонию № 12 ре минор, «1917 год», один из шедевров, очень редко исполняемый из-за своей сложности, и Концерт №1 для скрипки с оркестром ля минор с Павлом Милюковым. Ну и самое главное – Вторая Малера, «Симфония Воскресения». Это одно из самых уникальных произведений великого австрийского композитора. К счастью, генеральный директор Московской государственной академической филармонии Алексей Алексеевич Шалашов предложил нам четвёртый концерт, седьмого декабря там прозвучит Вторая симфония Малера. Я ведь планирую в ближайшие годы записать все симфонии Малера, и это произведение – очень важный штрих в нашей творческой биографии. Мы к этому шедевру ещё никогда не прикасались. В декабре мы представим его и в Казани, и в Москве. Надо развиваться, надо двигаться вперёд. Мы все полны сил и желания, музыканты жаждут работать. Будут у нас, как обычно, и образовательные программы для детей, и благотворительные программы, концерты для малоимущих и для особенных детей, и работа с Молодёжным симфоническим оркестром.

В нынешние времена чрезвычайно сложно что-либо планировать. Но маэстро Сладковский и не витает в эмпиреях, он твёрдо стоит на земле, он трезво взвешивает все возможности своих музыкантов, он ищет реальные пути дальнейшего их совершенствования. И оттого складывается уверенность в счастливом завтрашнем дне коллектива. А значит, и в том, что мы не раз ещё испытаем катарсис, слушая великую музыку.

Зиновий Бельцев. 

Ссылка на оригинал: https://kazanreporter.ru/post/4883_belaa-siren-katarsis-kak-pokazatel-professionalizma-4