Фестиваль «Белая сирень» 2022: без сирени, но с пианистками
В Казани проходит XI Международный фестиваль имени Сергея Рахманинова «Белая сирень». Обозреватель «Казанского репортёра» рассказывает о самых ярких его событиях.
Первое, что бросается в глаза – отсутствие цветов на сцене. В предыдущие годы, а фестиваль имени Сергея Рахманинова был основан художественным руководителем и главным дирижёром Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан Александром Сладковским в 2011 году, вся авансцена была уставлена букетами белой сирени, давшей название этому музыкальному смотру лучших пианистов и дирижёров мира.
Таинственную историю из жизни Сергея Васильевича Рахманинова многократно пересказывали и в научных трудах, и в публицистических статьях, и в художественных произведениях, и даже средствами кинематографа. Как-то после апрельского концерта в Москве в 1910 году композитору прислали букет белой сирени. С тех пор, как гласит легенда, эти цветы сопровождали его всю жизнь: в каком бы уголке земного шара музыкант ни выступал, кто-то неизменно дарил ему белую сирень. Когда же Рахманинов в 1918 году навсегда уезжал из России, в купе его ждала ветка ароматных белых гроздьев. Спустя годы белая сирень зацвела на берегу альпийского озера в Швейцарии, где Сергей Васильевич и его жена Наталия Александровна купили участок земли и построили дом. Композитор сам посадил кусты и ухаживал за ними, желая создать на чужбине кусочек России.
И вот, пожалуй, впервые за эти годы «Белая сирень» проходит без белой сирени в её материальном обличии.
Впрочем, хмельной аромат этих цветов явственно ощущается в воздухе Большого Государственного концертного зала имени Салиха Сайдашева, со сцены которой звучат столь знакомые и всегда поражающие новизной прочтения произведения Сергея Рахманинова.
Первый вечер был отдан Концерту № 3 для фортепиано с оркестром ре минор, opus 30, и Симфонии № 2 ми минор, opus 27. На подиум поднялся молодой дирижёр с впечатляющим послужным списком Арсентий Ткаченко. Концерт, который музыкальные критики единогласно признали вершиной рахманиновского творчества второй половины 1900-х годов, исполнила одна из самых талантливых и ярких пианисток мирового уровня Екатерина Мечетина.
– В нарушении христианской заповеди, Рахманинов для меня кумир, – призналась Екатерина Васильевна. – Кумир настоящий. С детства. С юности. И навсегда. И как человек, как композитор, и как личность. Его Третий концерт был вызовом, прежде всего, самой себе, потому что я его выучила в пятнадцать лет. Затем я его стала играть с оркестром. Это моя сбывшаяся мечта. И каждый раз, когда я выхожу на сцену, это сбывание моей мечты. Мне никогда он не надоедает. Хотя это всегда очередное испытание, очередная ступенька той лестницы, которая куда-то меня ещё ведёт. Я даже не могу представить себе, как я его играла в пятнадцать лет. Каждый раз, с каждым новым дирижёром Третий концерт раскрывается мне по-новому. Неделю назад я играла его с Владимиром Ивановичем Федосеевым. Это было открытие для меня! С таким музыкантом находиться в союзе, в сотворчестве и дышать вместе на сцене – это не фигуральные слова, это действительно совместное дыхание, которое задал композитор, – это огромное счастье. С годами я успокаиваюсь в отношении Третьего концерта. У меня уже нет того жеребяческого задора, который был в студенчестве, и я постигаю в этой музыке – слово «дыхание» я же не зря сказала – широту дыхания. Всё-таки Рахманинов – очень русский, если не самый русский композитор. И вот эта широта постижения горизонта – безграничная! – она вся в этой музыке. Ну и суровость есть русская. И огромная любовь.
Едва над залом разнеслось – «солистка заслуженная артистка России, лауреат премии Президента Российской Федерации Екатерина Мечетина» –тишина разорвалась громом аплодисментов. На сцену вышла та, чьё имя уже много лет уверенно входит в рейтинг лучших пианистов мира. Яркая внешность и эффектное платье, открывающее плечи и руки пианистки, сразу же сделало её центральным персонажем действа. Неужто и впрямь она подбирает костюмы под исполняемое произведение, как однажды я прочёл в статье моего коллеги?
– Это было давнее интервью, – серебристо рассмеялась Екатерина Васильевна. – И в одном предложении, вынесенном в заголовок, нельзя было выразить всю мою мысль. У каждой музыки есть свой определённый костюм, ей присущий, и если современную музыку мы можем играть в чём-либо более геометрическом, то романтику надо играть, как можно догадаться, в чём-то более романтическом. Но журналист из этого сделал выжимку, что Шопена надо играть в красном. Это упрощение, которое мне часто припоминают. А я и Рахманинова сегодня в красном играю. Просто красный цвет хорошо с оркестром сочетается. Вот и всё.
Пожав руку концертмейстеру оркестра и первых скрипок Алине Якониной, Мечетина села за инструмент, поправила банкетку, запрокинула голову и замерла в ожидании вступления оркестра. Дирижёр дал знак, и двухтактовое оркестровое построение установило ровный, постоянный ритмический фон. Мечетина бережно опустила на клавиши мягкие руки и плавными касаниями выпустила на свободу широко и свободно льющуюся песенную тему. Было высказано много соображений и догадок о сути этой мелодии. Сам Рахманинов был уклончив: «Я хотел “спеть” мелодию на фортепиано, как её поют певцы».
Безупречное мастерство, яркая творческая индивидуальность, харизматичность, удивительное артистическое обаяние – это всё наиболее часто повторяющиеся характеристики музыковедов и музыкальных критиков, пытающихся в слове воспроизвести магию её игры. Третий концерт рос и развивался. Лирика Рахманинова в нём углубленная и сдержанная. В прочтении Мечетиной она обретала ещё и светлую печаль, неизбывную тоску по чему-то, что не сбылось, хотя было так близко…
– Кто-то когда-то сказал, что я «Мацуев в юбке», – обаятельно улыбнулась Екатерина Васильевна. – Ну конечно же, мы же у одного педагога учились сколько лет, у Сергея Леонидовича Доренского. Наши общие черты – то, что мы друзья, то, что мы любим музыку, с большим удовольствием отдаём себя нашей публике, да и темперамент наш совпадает в чём-то. Мне за его темпераментом, конечно, не угнаться.
Казанцам на этом фестивале удастся сравнить этих двух великих пианистов – центральным событием нынешней «Белой сирени» станет выступление Дениса Мацуева. И те, кто сумел раздобыть билеты на его выступление, смогут услышать в исполнении виртуоза произведения Дмитрия Шостаковича и Родиона Щедрина. А затем два вечера подряд будут отданы молодым исполнителям – главной юной пианистке России Еве Геворгян и Варваре Кутузовой, чей талант называют феноменальным и которой прочат большое будущее в российской исполнительской школе.
– Уже в июне на фортепианном конкурсе имени Рахманинова мы вновь убедимся, что пианистическая российская школа имеет солидное будущее, – Екатерина Васильевна преподаёт в Московской государственной консерватории и знает, о чём говорит. – Там будут играть несколько сильнейших молодых ребят, чьи имена и так уже известны, Ева Геворгян, Ваня Бессонов, Филипп Лынов… У них совсем другая психология. Они просто требуют от других, в том числе и от педагогов, особо бережного отношения к себе.
Но молодёжь мы ещё услышим в финале фестиваля. А пока Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан под руководством Арсентия Ткаченко дарит собравшимся блистательное исполнение Второй симфонии Рахманинова. Многократно сыгранная нашим прославленным коллективом, она своей поэтической настроенностью и художественным блеском захватывает внимание публики от начала до конца. Слушая наших симфоников, ещё раз убеждаешься в том, что когда работают профессионалы, то качество исполнения остаётся на самом высоком уровне при любой дирижёрской интерпретации. Впрочем, Арсентий Ткаченко никогда не противопоставляет себя оркестру – таково его credo. И потому слаженность звучания, единение дирижёра с коллективом рождали впечатление монолитной целостности. Больше того, создалось ощущение, что скуповатый на внешние проявления эмоций Ткаченко весь остался там, на сцене, что он всё отдал музыке.
Второй вечер фестиваля заметно поднял планку музыкального накала страстей. Белоснежно-хмельная сирень рахманиновских произведений на сей раз придала интимности в сотворчестве Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан, блистательной пианистки Полины Осетинской и самого известного итальянца в музыкальных кругах современной России Фабио Мастранджело. Со сцены звучали Концерт № 2 для фортепиано с оркестром до минор, opus 18, и Симфония № 3 ля минор, opus 44.
Когда-то Осетинская выступала в больших залах, переполненных возбуждёнными любителями сенсаций. Ещё бы – свой первый концерт на большой сцене Полина сыграла в возрасте шести лет и стала самым знаменитым ребёнком своего времени. Но прошло время, юному дарованию удалось преодолеть жёсткий прессинг со стороны отца, и теперь Осетинская обрела те самые универсальность и мастерство, которые помогают ей публично исповедоваться звуками. То взволнованно, то нежно, то тревожно, то грустно звучат под её пальцами струны рояля.
– Музыка для меня – это друг, – поясняет Полина Олеговна. – Это моя опора, это моя поддержка, это мой способ существования, в котором нет рамок, в котором нет ограничений. Мои друзья – Бах, Рамо, Гендель, Прокофьев, Брамс, Равель, Десятников…
Неспешно выйдя на сцену, Осетинская твёрдой уверенной походкой подходит к инструменту, затем, как бы внезапно вспомнив, подходит к Алине Якониной, по-мужски твёрдо пожимает ей руку, разворачивается к ней спиной, нависает над роялем, потирает руки, резко садится, поправляет банкетку, и, немного помедлив, касается клавиатуры. «Колокольный звон» вступления нарастает, Осетинская резко ударяет по клавишам, Мастранджело задумчиво выжидает некоторое время, потом энергично поворачивается всем корпусом к скрипичной группе и взмахивает палочкой. Диалог – смятенный, волнующий, глубоко интимный – между дирижёром и солистом начался.
– Я думаю, что, если бы я жила во времена Рахманинова, я наверняка была бы в него мучительно влюблена как женщина, и, наверное, глубоко бы страдала, – призналась Полина Олеговна. – Когда-то мой профессор Вера Васильевна Горностаева говорила, что её мать знала лично Рахманинова. Он был уникальной личностью. Это понятно по его музыке, по его жизненной биографии, по его внешности, по тому, исполняет концерт Чайковского или собственные вещи. О человеке всё можно сказать по тому, как он играет. Невозможно спрятаться, скрыть свою сущность, когда ты на сцене… Сущность Рахманинова была одной из лучших сущностей двадцатого века.
Штормовая – на разрыв аорты – мелодия сопровождается мимическим спектаклем, в котором Фабио Мастранджело взволнованно мечется по дирижёрскому подиуму, стремительно поворачиваясь то к группе альтов, то к группе скрипичных, то к группе духовых, то к пианистке. Но вот взгляды Фабио Мастранджело и Полины Осетинской встречаются. Она, словно подчинившись его магии, начинает плавно дирижировать левой рукой, выступая своеобразным вторым голосом дирижёра, а он, почти не отводя от неё глаз, неистово собирает из воздуха невидимые никому нити. И вот дирижёр и пианистка сливаются в музыкальном экстазе, а публике становится немного неловко от того, что она стала свидетелем столь интимного момента.
– Когда я был совсем маленький, меня мама уронила в тазик с кофе, и оттого я такой энергичный, – Фабио заразительно рассмеялся. – Ну конечно же, это южная кровь, это итальянская ДНК, это много солнца, я же родом из города-порта Бари на побережье Адриатического моря, и это любовь к музыке. Даже когда ты очень сильно устал, как только начинается музыка, в первые же двадцать секунд вся усталость уходит. Ты живёшь в музыке, обо всём забывая.
О Фабио Мастранджело можно писать романы: необычайные приключения итальянца в России многое включают в себя. Русский алфавит он самостоятельно выучил по книжке в девятилетнем возрасте. Приехав в Санкт-Петербург в 1999 году, он так полюбил нашу страну, что теперь уже не представляет, как можно жить где-нибудь помимо России. В октябре 2011 года итальянец получил российское гражданство. Пандемический период стал для него огромным испытанием. Самым трудным для Фабио оказалось не демонстрировать физически любовь к людям: итальянцы не могут не обниматься и не целоваться при встрече. А поскольку практически все женщины нашей страны влюблены в Фабио и говорят ему об этом при встречах, то представьте, каково ему сдерживаться в ответных чувствах.
– Ну я надеюсь, что они ещё любят музыку, – хохочет Мастранджело, рассказывая об этом. – Да, конечно, безумно приятно, что я пользуюсь популярностью, но мне хочется верить, что люди приезжают со всех концов России на мой фестиваль «Опера – всем» не только из-за того, что им нравлюсь только я.
Третья симфония, прозвучавшая вслед за Вторым концертом, была начата летом 1935 года в Швейцарии. Очень своеобразная и глубоко русская по характеру, пронизанная страстной любовью к России, она оказалась удивительно близкой и понятной Фабио Мастранджело.
– Ещё мальчиком я начал играть на рояле Вальс Прокофьева, песни для юных пианистов Кабалевского и Хачатуряна, папа мне их дал случайно ли или умышленно, – вспоминал маэстро. – Это потом уже я стал изучать европейскую музыку. Жизненный тире музыкальный путь у меня начался с русской музыки. И когда в возрасте десяти лет я обнаружил Рахманинова, это было что-то: я понял, что лучше его нет никого в мире. Он номер один для меня до сих пор. Мне кажется, не важно, где ты родился, важно то, как ты воспринимаешь, как душа чувствует. Особенно в возрасте, когда ты не можешь вольно сопротивляться. Мне стало всё понятно тогда в этом самом русском композиторе. Это потом ты начинаешь задавать себе вопросы, сомневаться. Но когда ты очень юный, то воспринимаешь вещи как они есть. Называйте это интуицией, называйте это влюблённость, не знаю как, но пусть люди чаще верят тому, что они чувствуют при первом прикосновении. Это, скорее всего, и есть самое настоящее чувство.
Искренне, исповедально, доверительно ведёт разговор с публикой дирижёр и подвластный ему оркестр, вздымаются и опадают волны музыкального развития, в котором явственно просматривается предчувствие роковых событий, которые только укрепят, усилят, обогатят русский народ новым опытом великого противостояния злу.
Едва замерли последние аккорды, Фабио Мастранджело начал благодарить музыкантов и публику. Он поднимал солировавших в оркестре, он рассылал воздушные поцелуи партеру, балкону, ложам, он пожимал руки концертмейстерам групп… А казанцы благодарно купали маэстро и музыкантов в своих овациях, не желая отпускать их со сцены.
Так «Белая сирень» подошла к своей кульминации. Впереди ещё три вечера.
Зиновий Бельцев.
Ссылка на оригинал статьи:
« назад