Музыкальные спектакли татарстанских симфоников

В Перми, Санкт-Петербурге, Москве и Казани меломаны услышали в исполнении прославленного коллектива под управлением художественного руководителя и главного дирижёра Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан Александра Сладковского три шедевра Игоря Стравинского – Сюиту из музыки балета «Жар-Птица» в редакции 1919 года, музыку балета «Весна священная» и Скрипичный концерт ре мажор, в котором солировал лауреат международных конкурсов, солист Московской государственной академической филармонии и Санкт-Петербургского Дома музыки Павел Милюков.

– С Александром Сладковским мы давние друзья, – признался Павел Сергеевич. – Мы с его оркестром не только на концертах выступали, но и осуществляли записи и Чайковского, и Шостаковича. В прошлом году сыграли Бетховена. А нынче получилось сыграть невероятное по сложности произведение Стравинского. В своё время я учил этот концерт с маэстро Гергиевым. Было очень непросто, отшлифовывали каждую ноту. Третья часть в нём – это ария, это пение. Очень красивое пение. Такое олицетворение безвременья.

В руках музыканта с мировым именем – Ex-Szigeti работы Пьетро Гварнери, последнего представителя знаменитой скрипичной династии Гварнери. Родившийся в 1711 году инструмент – с большой историей, хотя доподлинно неизвестно, в чьих руках он побывал. Кто знает, может его струн касался сам Никколо Паганини? В 1930-х годах на нём играл легендарный американский скрипач венгерского происхождения Йожеф Сигети, отсюда и нынешнее название скрипки. В 2014 году по решению швейцарского фонда «Нева» – некоммерческой организации семьи Тимченко, базирующейся в Женеве, – Ex-Szigeti более, чем за два миллиона евро, была приобретена специально для Павла Милюкова.

Скрипичный звук (или, по-старинному – тон) описывают, словно краски: светлый, тёмный, серебристый… Тон Ex-Szigeti отличается невероятным тембром и звуковой палитрой. Но на самом деле от оригинальной скрипки Гварнери сохранился только корпус, сделанный мастером из ели и клёна. Все остальные детали инструмента со временем были заменены. Изменилось и звучание инструмента. Трудно сказать, какой тон своего изделия слышал сам Пьетро Гварнери: пот музыкантов, их манера звукоизвлечения, влажность и температура воздуха в концертном зале – всё привносило какие-то микронные необратимые изменения в звучание Ex-Szigeti.

По словам самого скрипача, ему было особенно приятно выйти на сцену краевой филармонии его родного города: Пермь стояла первой в гастрольной афише тура – 25 апреля. Затем были Концертный зал «Зарядье» в Москве – 26 апреля, 28 апреля – Концертный зал Мариинского театра в Санкт-Петербурге и, наконец, 30 апреля – родной казанский Государственный Большой концертный зал имени Салиха Сайдашева. В планах был ещё один город – Сочи, но изменившаяся в последние месяцы логистика не позволяла симфоникам вовремя приехать туда. Всюду звучала идентичная программа, всюду публика одинаково восторженно принимала оркестрантов и всюду звучало недоумение критиков, что Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан не исполнил музыку балета «Петрушка», что было бы, по их мнению, логично в череде двух других балетных произведений Стравинского.

– Эта поездка – первый пробный камень в организации больших гастролей по России. Четыре города – для нас это первый такой проект, – приоткрыл секрет маэстро Сладковский. – А играть «Петрушку» и «Весну священную» в один вечер практически нереально. У меня ведь один состав оркестра, и при всей блистательной форме моих солистов-духовиков, они эти сочинения идеально подряд не сыграют. Любой, кто знает эти партитуры, подтвердит, что это физически невозможно. Поэтому я продумывал программу, исходя из реального понимания сил музыкантов, и выстроил её в «классическом» варианте.

Первое отделение – сказочное, яркое, образное, красочное, праздничное. А как иначе можно охарактеризовать «Жар-Птицу» Игоря Стравинского?

Хореограф Михаил Фокин – автор либретто, постановщик спектакля, балетмейстер и исполнитель партии Ивана-царевича – так вспоминал историю появления этого произведения: «Не хватало балета из русской жизни или на тему русской сказки. Лучшие литературные обработки русской сказки были уже использованы для сцены (главным образом Римским-Корсаковым в его операх). Все образы народной фантазии уже пошли на сцену. Только образ Жар-Птицы остался ещё неиспользованным, а между тем Жар-Птица – самое фантастическое создание народной сказки и вместе с тем наиболее подходящее для танцевального воплощения... Я не ждал, когда композитор даст мне готовую музыку. Стравинский приходил ко мне с первыми набросками, с первоначальными мыслями. Он мне их играл. Я для него мимировал сцены… Наиболее увлекательной является система совместного творчества балетмейстера и композитора, когда два художника вместе вырабатывают смысл каждого момента музыки. Конечно, для этого нужно взаимное понимание, нужно, чтобы один другого разжигал своей фантазией. Тогда два мира: мир пластических видений и мир звуковых образов – постепенно сближаются, пока не сольются в одно целое».

Помимо спектакля композитором были созданы три варианта сюиты из музыки балета. Наиболее часто на симфонической сцене звучит второй вариант, 1919 года.

Удивительная пластичность Александра Сладковского зримо воссоздавала рассказанную в звуках сказку о встрече Ивана-царевича с Царевной Ненаглядной Красой, заколдованной в птицу. Маэстро в глазах зрителей представал то неспешным рассказчиком, то быстрокрылой Жар-Птицей, то отважным Иваном-царевичем, то беспощадным Кощеем Бессмертным… Звукопись Стравинского в прочтении предводителя татарстанских оркестрантов подчёркивалась максимально выпукло: замедленный темп исполнения, чуть приглушённые и оттого таинственно-волшебные интонации, передача мелодии от инструмента к инструменту как плетение кружев, сочная, богатая палитра тонов. Фантастически-причудливые всплески мелодического повествования достигались изобретательно варьируемой красочной оркестровкой, рисующей перед глазами картины широкой патриархальной Руси, оказавшейся во власти дикой стихийной силы, создаваемой жёстким ритмом и резко-упругими манипуляциями дирижёра. И когда наступил финал-апофеоз, маэстро Сладковский – крепкий, статный, олицетворяющий богатырскую мощь – точными и сильными движениями рук подчинил музыкальную стихию своей воле и поставил уверенную точку в конце повествования о неизбежной победе Добра над Злом.

Концерт для скрипки с оркестром ре мажор, последовавший за Сюитой из музыки балета «Жар-Птица», продолжил сказочно-волшебную историю. Визуальная поэзия Концерта была тонко и остро прочувствована Джорджем Баланчиным, в 1941 году поставившим на эту музыку балет «Балюстрада» и в 1972 году – балет «Концерт для скрипки Стравинского». Так что критики, роптавшие о том, что балетные произведения Стравинского оказались по воле Сладковского разбавлены произведением другого типа, были не совсем правы.

Во всех Концертах Стравинский трактует инструмент соло как облигатный – не противопоставленный остальным инструментам, а существующий в ансамбле, слитый с ним и выделяющийся лишь характером звука. Такая эстетика старинного концертирования оказалась наиболее удачной в выстраивании диалога между Александром Сладковским и Павлом Милюковым. Театрализация здесь ощущалась во всём: и в нарочитой противопоставленности скрипки оркестру, и в подаче «паспортного аккорда», и в демонстрации нарочитого беспокойства. Сочный, насыщенный тёмными тонами звук скрипки будил смутную тревогу в душе зрителя, рисуя неясными очертаниями надвигающуюся опасность. Музыка вибрировала, колыхалась, прерывалась акцентными перебоями и обретала в этом особую изысканность.

Театрализованные аллюзии разбросаны по всему тексту Концерта: то гобои и английский рожок вносят в мелодию фольклорный колорит, то в соло скрипки звучат выдержанные синкопированные подчеркивания, то вдруг слышится народное, «скоморошее» музицирование на гудке. И Сладковский оставался верным избранному образу, уверенными минималистичными средствами создавая визуализацию музыки Стравинского. Маэстро то едва заметными телодвижениями подчёркивал колдовскую магию танца, возникавшую в четырёхчастном Концерте, то в его мудром спокойствии прорывалась философская глубина этого произведения, то резкими уколами дирижёрской палочки наносил удары надвигающейся тьме. Милюков на время звучания opus’a стал подлинным alter ego Сладковского – он в каждым своим движением зримо воплощал рождавшуюся под смычком мелодию. Он пританцовывал. Он погружался в раздумья. Он пел. Он иронизировал над современностью. Он становился душой эпохи барокко.

Всего двадцать минут длится Концерт для скрипки Стравинского, но за это время перед зрителями музыканты сумели прожить долгую, страстную жизнь, полную борьбы, падений и взлётов.

– В музыке Стравинского есть всё: жажда и воля к жизни, и страх, и ужас, и надежда на просветление, на торжество добра. Она невероятно многообразна, она – обо всём, – уточнил Александр Сладковский. – Музыка Стравинского для меня – мерило дирижёрского профессионализма и показатель состояния коллектива. В его партитурах столько красок, контрастов, сольных фрагментов, что каждый оркестрант сможет себя проявить. Музыка здесь говорит сама за себя, нам остаётся лишь передать её образное богатство.

Второе отделение было полностью отдано музыке балета «Весна священная».

Иллюстрации сцен языческой Руси в исполнении Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан настолько зрелищны, что забываешь о том, что перед тобой лишь музыканты, а не танцоры. На премьере этого балета в Театре Елисейских полей в конце мая 1913 года «волнение и крики доходили до пароксизма. Люди свистели, поносили артистов и композитора, кричали, смеялись». Всё происходящее на сцене зрители окрестили «позорищем и профанацией идей высокого искусства», а движения танцовщиков восприняли как «бессмысленный топот и кривляние», – писала тогда парижская пресса.

Замысел «Весны священной» возник у Стравинского в пору окончания «Жар-Птицы». Сказочные образы, воплощённые в этой музыке, вновь вернули нас к теме единства Добра и Зла как двух сторон нашей жизни. В интерпретации Александра Сладковского невероятная энергетика этого произведения прочитывалась как сила русского духа, способного преодолеть любые невзгоды. Да, жертва принесена, та, которой предначертано было умереть – пала, но зато на Русь приходят Свет и Весна, обещая людям мирную жизнь и благодать. Так через череду испытаний мы обретаем счастье. И маэстро вновь визуализировал эту борьбу за лучшее, становясь то архаичным, то современным, то молодым, то древним, то безудержным, то сдержанно-мудрым.

Резкие динамические контрасты, усиленное звучание меди и ударных, хореографичность полифонической мелодии и джазовый драйв исполнения «Весны священной» дарили зрителям ощущение чуда, творящегося прямо тут, на сцене концертного зала.

Овации – лучший показатель успеха. Они преследовали Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан на протяжении всего турне, посвящённого 140-летию Игоря Стравинского. И не важно, какая публика была в залах российских городов – искушённые меломаны или дебютанты, пришедшие по «Пушкинской карте», реакция всегда была одинаковой: гром аплодисментов и блеск в глазах.

Зиновий Бельцев.

Ссылка на оригинал статьи: https://kazanreporter.ru/post/4867_muzykalnye-spektakli-tatarstanskih-simfonikov