Стравинский – это к цветению белой сирени
Госоркестр Татарстана справляет юбилей великого русского композитора
Павел Милюков и ГАСО РТ под управлением Александра Сладковского играют Скрипичный концерт Стравинского. Фото предоставлено пресс-службой оркестра
30 апреля в казанском Большом концертном зале имени Салиха Сайдашева финиширует шестидневное турне Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан под управлением его художественного руководителя и главного дирижера Александра Сладковского. Музыканты посвятили поездку 140-летию со дня рождения Игоря Стравинского, отмечаемому в нынешнем году. География тура, охватившая, помимо Перми и Санкт-Петербурга, также Москву, позволила автору этой заметки оценить, насколько вжился один из ведущих российских симфонических коллективов в многокрасочный, как спектр, и в то же время четко структурный художественный мир великого русского композитора – революционера и традиционалиста в одном лице.
Представить себе Госоркестр Татарстана без музыки Стравинского невозможно. Ее внутренняя (а не только формально-жанровая, как в балетах и операх) театральность, делающая каждую партию даже в чисто симфонических партитурах ярким «персонажем» единой ансамблевой игры, великолепно проявляет выразительный и технический потенциал коллектива. Который смело можно было бы назвать «Виртуозами Казани», если б традиция подобных наименований не оказалась давно уже связана (почему так сложилось – не знаю) исключительно с камерными формированиями – но ГАСО мог бы поспорить с ними в ювелирной огранке звучания, оставив далеко позади по многоцветию красок и мощи производимого эффекта.
Да и сам Сладковский считает партитуры Стравинского «мерилом дирижерского искусства и оркестрового исполнительства, открывшим такие врата, такой космос, что с ним мало кто может сравниться». Не случайно прошлым летом коллектив использовал краткую паузу между концертными сезонами для того, чтобы в своем родном зале имени Сайдашева записать три самых популярных балета Стравинского – «Петрушку», «Весну священную» и (в виде сюиты 1919 года) «Жар-птицу». «Музыка в них настолько визуализирована, наполнена символами и смыслами, что они и без театральной версии звучат как отдельные и очень успешные произведения», – говорил тогда «Труду» дирижер.
И вот теперь, пока запись ждет выхода в свет, а у казанского оркестра – снова короткая пауза между двумя его «фирменными» фестивалями («Рахлинские сезоны» и «Белая сирень»), музыканты решили познакомить со «своим» Стравинским публику крупнейших филармонических городов России.
Началась программа в московском зале «Зарядье» со сюиты из «Жар-Птицы». И с первых же штрихов – мрачных тромбонов и валторн, гримасничающих фаготов и кларнетов, интригующе рассказывающих, а может загадочно ворожащих струнных – музыка захватила мерцанием ассоциаций, головокружительно широких и в то же время направляемых твердой рукой композитора, а вслед за ним – дирижера. Мелькнувший рокот рояля – не намек ли на будущего «Петрушку», где этот инструмент – главный «герой» оркестровой коллизии? А если пляска-полет кларнетово-флейтовых «всполохов» во второй части говорит об отчетливом скрябинском влиянии, то разве в следующей затем трогательной гобойной колыбельной Стравинский не спешит заверить нас, что он при всем том остается верным корсаковцем? В «ругани» валторн из четвертой части не предугадываются ли медные варваризмы финала «Весны священной»? С другой стороны, ну как мог удержаться космополит Стравинский даже в таком русском из русских сочинений от залета на территорию столь уважаемого им француза Дебюсси (струнные, «подсвеченные» деревянными духовыми в финале – это же совершеннейшее «Море»)? И притом все это – абсолютный Стравинский: по виртуозной работе с ритмом, по въедливым мотивным повторам, по «персонажной» индивидуализации партий.
Следующая партитура программы вроде бы погрузила нас в совсем другую область творчества композитора: его Скрипичный концерт написан в начале 1930-х, в неоклассический период, где русская стихия, по первому впечатлению, отступила перед структурностью переосмысленных, но сохранивших свою филигранность форм барокко и раннего классицизма. И тем не менее сколько спонтанности, например, в том, как поочередно «пробуют силы» скрипач (великолепный мастер Павел Милюков), трубы, флейты… А солнечный гул оркестра – ну конечно же он связан с массовыми сценами «Петрушки», как и лукавый мотив-песенка, напоминающий легкомысленно-«шарлатанский» наигрыш Фокусника из того же балета. В третьей же части сознание (по крайней мере мое) вдруг перенеслось на десять лет вперед, в скованный холодом и льдом, помертвевший, но все равно прекрасный родной город композитора – Петербург-Ленинград, каким его «услышал» (и под совершенно отчетливым влиянием Стравинского) Шостакович в блокадной Седьмой симфонии… Вот сколько ассоциативных бликов в одной только, по внешним признакам почти камерной партитуре Концерта!
Ну и, наконец, сочинение, без которого невозможно представить себе мировую музыку не только ХХ века, но всех времен – «Весна священная». Это, по контрасту с Концертом – океан звуковых образов! Как скрупулезно они донесены, начиная с воркующего-чирикающего-стрекочащего «хора природы» в прихотливо-полифоническом вступлении! А насколько выразительно это все звучит – буквально видишь за перекличками деревянных духовых и валторн озорные догонялки деревенских девушек и парней. «Лунный» микс бас-кларнета и флейты-пикколо, холодный хор флейт (еще один поклон Дебюсси!) – можно ли ярче «нарисовать» образ ночных ритуальных хороводов? И вдруг – неожиданно-трогательная в этой жесткой «первобытной симфонии» почти дословная цитата «мерцающей» аккордовой темы из «Ромео и Джульетты» Чайковского: даже в самые варварские века весна – время любви…
По поводу последних двух частей сам Стравинский шутил, что этой музыкой слишком любят озвучивать киноэпизоды про охоту в какой-нибудь экзотической стране – но ведь вправду трудно представить себе более яркую картину преследования «весенней жертвы» (именно так буквально переводится французский заголовок балета Le Sacre du printemps, написанного для дягилевских «Русских сезонов» в Париже), чем эти крадущиеся мотивы духовых на фоне неспешного шага струнных, вскоре переходящие в крики-выпады и полифоническую кульминацию – чудовищно усиленный вариант начального «многоголосия природы».
И я здесь описал только малую часть калейдоскопа образов, внушенных исполнением казанцев.
Остается лишь пожелать им столь же удачного, как все турне, завершения гастролей в родном городе. И позавидовать казанской публике, которая уже в мае – начале июня сможет посетить концерты упомянутого фестиваля «Белая сирень» имени Сергея Рахманинова. Тем более что в этом году у него необычный и очень красивый акцент: почти все сольные партии в русских фортепианных концертах, составляющих ядро программ, исполнят прекрасные женщины-пианистки (эпитет, как понимаете, относится и к женщинам, и к пианисткам): Екатерина Мечетина, Полина Осетинская, Варвара Кутузова…
Автор статьи: Сергей Бирюков
Ссылка на оригинал статьи:
« назад