Станислава Кочановского называют одним из самых востребованных дирижёров молодого поколения. «Аристократический жест, томная и поэтическая чувствительность», – характеризует его итальянский журнал GB Opera. «Настоящий интеллектуал, свободно владеющий техникой дирижирования, с выраженным чувством звука и стиля», – отзывается британский дирижёр Колин Меттерс. «Кочановский подтвердил своё место среди великих дирижёров современности», – констатирует французский журнал Diapason.

В третий фестивальный вечер казанские меломаны смогли убедиться в истинности всех этих слов. Его жест и впрямь настолько элегантен, красив и утончен, что, казалось, будто Кочановский лепит звук из подручных средств. Медленное вступление малеровской Симфонии №1 ре мажор, возникающее из тишины, дирижёр аккуратно собирает из затаённого дыхания зала, из едва уловимого дрожания струн скрипок и виолончелей, из слабых колебаний воздуха в трубах и валторнах. И вот уже на фоне легчайших флажолетов струнных возникают неясные лесные зовы, крик кукушки и охотничьи наигры­ши. В музыке Густава Малера явственно чувствуется восторженное преклонение перед природой и горечь первых юношеских разочарований.

– Дирижёры обычно стараются очень точно выполнить всё, что указано в партитуре, – размышлял Станислав Александрович. – Но, как это не парадоксально, одна и та же партитура у всех прозвучит по-разному. Малер постарался максимально подробно всё указать – вплоть до схемы тактирования (на два или на четыре), и, тем не менее, в разных интерпретациях та же самая музыка прозвучит совершенно иначе. Более того, даже один и тот же дирижёр не сможет абсолютно одинаково сыграть одну и ту же симфонию пятнадцать раз подряд в каком-нибудь длительном туре. Это всё равно будут пятнадцать разных исполнений! В этом-то и чудо живого исполнения. Уникальность профессии дирижёра – в бесконечном поиске недостижимой истины.

Казанское прочтение малеровского opus’a у Кочановского – эмоционально, действенно и волнующе. Если верить композитору, то Симфония из него «фактически хлынула, как горный ручей». И музыка, рождаемая оркестрантами по мановению дирижёрской палочки, – стремительная, серебристая и перманентно трансформирующая настроение. Она всё время колеблется между ироничными и трагическими ажитациями, то романтично загадочными, то откровенно юмористическими, то философически задумчивыми.

Впрочем, не менее загадочно прозвучал и моцартовский Концерт №13 для фортепиано с оркестром до мажор. Солировал давний партнёр Станислава Кочановского по сцене молодой московский пианист Филипп Копачевский. Его имя заполняет престижные залы в Великобритании, Германии, США, Голландии, Франции, Италии, Греции, Польше, Испании, Японии… Виртуозность игры Филиппа Копачевского увлекает ещё и тем, что он нисколько не скрывает того, как интенсивно контролирует своё исполнение. Специалисты сравнивают его со Святославом Рихтером, Николаем Петровым и Гленом Гульдом. И причину его мастерства видят в сплаве романтической манеры исполнения с аналитическим пониманием музыки.

Филиппа Копачевского частенько именуют «шопенистом» или «рахманианцем», подчёркивая тем самым его непревзойдённую виртуозность в исполнении произведений представителей музыкального романтизма. Музыкант по заказу японской телекомпании NHK записал диск с фортепианными opus’ами Шопена, а с голландскими звукозаписывающими фирмами Piano Classics и Brilliant Classics выпустил два CD с программами из сочинений романтиков.

Он и Моцарта, кстати, сыграл как композитора-романтика. Наверное, возможно и такое прочтение этого представителя венской классической школы. Возвышенное и обыденное, лирическое и драматическое, величественное и интимно-человеческое в музыке Вольфганга Амадея Моцарта в некоторой степени сближает его Густавом Малером. К тому же, Малер-дирижёр славился как блестящий интерпретатор музыки венского классика. Так что «большой» Малер, чья Симфония №1 ре мажор звучала около часа, и «маленький» Моцарт с получасовым Концертом №13 для фортепиано с оркестром до мажор вполне мирно ужились в одной программе.

У Филиппа Копачевского каждая музыкальная фраза была чётко артикулирована, мелкая техника совершенна, а чувство формы – прекрасно. Но Моцарт у него, прежде всего, – стерильная ритмическая и смысловая аккуратность. Однако, к счастью, это произведение Моцарта – по сути драма в концертном зале, где главными действующими лицами являются не только пианист, но и все другие инструменты. И тут Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан в полной мере соответствовал (если в чём-то даже и не превосходил) прославленному солисту. Сочетание полутонов и светотеней, смена интонаций и настроений в передаче оркестрантов делали этот Концерт ярким, выпуклым, мощным и бесконечно волнующим.

– Я впервые был в Казани лет двадцать назад, и ещё тогда запомнил этот зал, как очень хороший, – признался Филипп Игоревич. – Позже я выступал с этим коллективом и здесь, и на других сценах – в Москве, в Перми и в Санкт-Петербурге. А сейчас, в этот приезд, я просто восхищён вашим оркестром. Маэстро Александр Сладковский сделал его одним из лучших в стране. Для меня каждое сотрудничество с Александром Витальевичем и с его музыкантами – нечто особенно и удивительное.

В этот вечер в программе оказалось и ещё одно произведение, до предела наполненное психологическими глубинными переживаниями – «Хризантемы» Джакомо Пуччини. Сочиненное всего за одну ночь, оно представляет собой одночастную элегию, основанную на двух печальных мелодиях до-диез минор. Оно навеяно смертью друга композитора герцога Савойского. Хризантема в итальянской культуре – цветок, связанный с похоронами. Этот невероятно трогательный шестиминутный opus был подарен казанским меломанам струнниками оркестра в качестве bis’a.

Заключительный фестивальный вечер тоже включил в себя произведения Густава Малера и Вольфганга Амадея Моцарта.

На подиум поднялся Кристиан Кнапп. Этот американский дирижёр закончил Бостонскую Консерваторию как пианист, а дирижирование осваивал в итальянской Музыкальной академии Киджи у Юрия Темирканова и Мюнг-Вун Чунга и в Санкт-Петербургской консерватории у Ильи Мусина и Леонида Корчмара. И вот уже много лет он работает в Мариинском театре.

– В первый раз я приехал в вашу страну очень давно, здесь ещё был Советский Союз, а я был студентом, – уточнил Кристиан Кнапп. – А по серьёзу я приехал в Россию в 1997 году, чтобы учиться в Санкт-Петербурге. Для меня Россия, в первую очередь, – это великая культура. Не только Пушкин и Репин, как говорят на Западе. Это очень и очень великая культура. Мне интересно работать в России. Рихтер, Ростропович – они все отсюда. В ХХ веке именно русские создали современную цивилизацию.

В первом отделении звучал моцартовский Концерт № 20 для фортепиано с оркестром ре минор. Он принадлежит к числу самых популярных произведений австрийского композитора благодаря романтическому и страстному характеру. Мрачно-возбуждённая главная партия оркестра соседствует с изящной грациозностью пасторальных мотивов побочной партии. И на этом фоне рождается песенная, полная светлой печали, мелодия солирующего фортепиано. Казанцам посчастливилось услышать в качестве солиста Дмитрия Маслеева.

– Я не думаю, что я делаю что-то особенное, – скромничал Дмитрий Владимирович. – Музыка эта настолько бессмертна, что здесь ничего придумывать не надо, она всё говорит сама за себя.

Его мягкие и чувствительные руки бережно касались клавиш рояля, звук был прозрачен и ясен, как звон хрусталя, исполнение – не красочное, скорее графическое, но полное очарования и поэзии. И за яркостью возникающих образов вставали высочайшие требования к себе, которые, по всей видимости, предъявляет Дмитрий Маслеев. Техника его – отточенная и безукоризненная – достигала невероятной скорости в звукоизвлечении: глаза видели, что пальцы уже промчались по клавишам, а ухо ещё не поймало звук рояля.

Напомню, что Дмитрий Маслеев – обладатель I премии и специального приза за лучшее исполнение именно этого – двадцатого – моцартовского Концерта на XV конкурсе Петра Ильича Чайковского, проходившем в 2015 году. «Супер-солист» – так радиостанция France Musique представила молодого пианиста перед его дебютом с Национальным оркестром Франции в начале 2020 года. Он выступает с концертами в России, Франции, Румынии, Германии, Италии, Японии. О нём и профессиональные критики, и фанаты-любители всего мира пишут восторженные статьи.

– Я, конечно, читаю о себе, но редко, – улыбнулся Дмитрий Владимирович. – И если честно, то не воспринимаю всерьёз всё это. Если что для меня и значимо, то это оценка моего педагога Михаила Степановича Петухова.

Но он не просто потрясающий пианист, музыкант, он блистательный оркестрант: единение с оркестром, которого музыкант достиг в этом Концерте, редко встречается в современной исполнительской культуре.

– Для меня Моцарт – ну как бы не предмет исторического музицирования. Мне это не близко. Я не приверженец аутентичного стиля исполнения, ну какой аутентичный стиль, если мы играем не на молоточковом, а на концертном рояле, – уверенно произносит Дмитрий Владимирович.

И всё же в какой-то момент слушателям показалось, что Steinway & Sons зазвенел клавесинными колокольчиками. Как это добился от инструмента Маслеев – осталось загадкой для меня.

А на bis он подарил нежнейшее адажио из балета Арама Хачатуряна «Спартак». И тут я наконец понял, о чём писал немецкий критик Хельмут Мауро в Suddeutsche Zeitung: «Маслеев показывает, как в небольшом эстетическом пространстве можно раскрыть космос души». Сдержанная, как бы затаённая мелодия внезапно раскрывается неизмеримой глубиной чувств, тех самых, которые не напоказ…

Второе отделение – финал XI Международного фестиваля «Рахлинские сезоны» – заняла Симфония №6 ля минор Густава Малера.

– Это произведение мы знаем под названием «Трагическая», но ведь и в Концерте ре минор Моцарта тоже много боли. Мне, кажется, они дополняют друг друга, – размышлял Кристиан Кнапп.

Сам Малер протестовал, против разъяснения смысла своего произведения: «Ничего не стоит такая музыка, о которой слушателю нужно сперва сообщить, какие чувства в ней заключены, и, соответственно, что он сам обязан почувствовать». И в качестве основного требования к зрителям выдвигал: «Нужно просто принести с собой уши и сердце».

Но первые слушатели и без программных растолкований поняли мысль композитора: потряса­ющая драма в звуках, титаническая борьба героя, гибнущего в страшной катастрофе, суровая мощь и скорбное величие. Всё это прочитывалось и спустя почти что сто двадцать лет после создания Симфонии.

На фоне железного ритма взлетают вверх и ниспадают выразительные ме­лодии скрипок и духовых, чередуются мажорный и минорный аккорды у медных инструментов, гротесковость скерцо рисует картину благополучного мещанского существования и надо всем этим полифоническим миром медленно идёт собирание сил, нарастает движение и подготавливается мощный решительный марш. Дирижёр резок в движениях, импульсивен и предельно скуп. Всем корпусом он визуализирует мелодию, чтобы яснее, зримее стал финальный мрачный аккорд на фоне траурных ударов литавр.

– Я понимаю, что я не делаю музыку, мои пальцы не касаются инструментов, – пояснил Кристиан Кнапп. – Я всего лишь собираю звуки, которые рождают оркестранты, в единое произведение. С этим оркестром я работаю второй раз. Он очень хороший, очень энергичный. Его музыканты очень любят музыку. С первой репетиции они играют в полную силу, они наполняют мелодии эмоциями, и это очень приятно. У них очень высокий уровень. Мы начали с Малера, с его Симфонии №6, очень непростой, и они сразу же показали высший класс. Мы смогли сразу перейти к работе над творческими вопросами: что к месту, что не к месту, кто когда вступает.

Один час шестнадцать минут длится эта мрачная, зловещая и мерцающая Симфония. В ней Малер отразил свои предчувствия грядущего, сам ещё до конца не понимая, чего именно. Ведь в момент сочинения opus’a в его жизни нет даже намёка на трагические события. И всё же, слушая, как оркестр исполняет его произведение, композитор всхлипывал, заламывал руки, не в силах совладать с собой, и ужасно стыдился этой, ничем не объяснимой реакции.

Зачем же делать малеровскую Симфонию №6 финальной точкой «Рахлинских сезонов»? Ведь, как говорил Штирлиц, запоминается последнее.

Впрочем, пока мы размышляем над замыслами организаторов фестиваля, оркестранты уже пакуют чемоданы. С 25 по 30 апреля 2022 года в рамках празднования 140-летия Игоря Фёдоровича Стравинского Государственный академический симфонический оркестр Республики Татарстан под управлением художественного руководителя и главного дирижёра Александра Сладковского выступит с концертами в четырёх российских городах – Пермь, Москва, Санкт-Петербург и Казань.

– Музыка Стравинского для меня – мерило дирижёрского профессионализма и показатель состояния коллектива. У него в партитурах столько красок, контрастов, столько соло – все наши музыканты смогут себя показать. Музыка тут говорит сама за себя, и нам хватит мощи всё её образное богатство передать. Его первые балеты – эпохальные сочинения, их надо просто классно сыграть, и Госоркестр Татарстана сейчас в таком соку, что нужно пользоваться моментом и осуществить наш замысел, – поделился Александр Витальевич.

Программу концертов составят сюита из балета «Жар-птица» в редакции 1919 года, Концерт для скрипки с оркестром ре мажор и музыка балета «Весна священная», а в качестве солиста выступит один из самых знаменитых молодых российских скрипачей Павел Милюков.

Зиновий Бельцев.

Ссылка на оригинал статьи: https://kazanreporter.ru/post/4855_tragiceskie-predcuvstvia-i-geroiceskaa-borba-rahlinskih-sezonov

« назад