Огненные пассажи Органного фестиваля
В Казани завершился III Международный Органный фестиваль. Культурный обозреватель «Казанского репортера» рассказывает о заключительных вечерах музыкального форума.
Вечер 23 марта – «Поэма огня» – начался с казанской премьеры Торжественной прелюдии к открытию Венского Концертхауса для органа и симфонического оркестра Рихарда Штрауса.
Напомню, что открытие этого центра классической музыки в столице Австрии состоялось в 19 октября 1913 года, накануне Первой мировой войны. В присутствии императора Франца Иосифа I прозвучали Девятая симфония Людвига ван Бетховена с призывом «Обнимитесь, миллионы!» и Прелюдия Рихарда Штрауса, стоявшего в этот вечер за дирижёрским пультом. Блистательный гений, как называли Штрауса уже при жизни, свой opus 61 до предела наполнил декоративной экспрессией и радикальной чувственностью, имперской пышностью и вычурной роскошью. Именно так она и прозвучала в интерпретации молодого, яркого и несколько аутофиличного Антона Шабурова, вставшего в этот вечер за дирижёрский пульт Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан.
Окончивший сначала Уральскую государственную консерваторию имени Модеста Петровича Мусоргского, а затем Московскую государственную консерваторию имени Петра Ильича Чайковского, екатеринбуржец Шабуров – обладатель ряда престижных международных премий. Возможно, секрет его успеха в том, что он всегда стремится в ходе интерпретации произведения построить особый мир, наполнив музыку собственными образами и смыслами.
В этом ему, вне всякого сомнения, помог и Даниэль Зарецкий – один из самых востребованных в мире современных органистов. Получив образование в Ленинградской консерватории по классам органа и фортепиано, окончив аспирантуру Казанской консерватории и Музыкальной Академии имени Яна Сибелиуса в Хельсинки, сегодня он возглавляет кафедру органа и клавесина в Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Николая Андреевича Римского-Корсакова. Зарецкий блистательно выступал во многих странах Европы, в США, Австралии и Южной Америке.
– Казань для меня – это, прежде всего, Рубин Кабирович Абдуллин, мой педагог в аспирантуре, которому я многим обязан в творческом росте, – улыбнулся Даниэль Феликсович. – Помню ещё предыдущий орган в зале Консерватории. Связи никогда, конечно же, не прерывались. Я приезжал с концертами, был членом жюри, когда здесь проходил Всероссийский конкурс органистов, а сегодня впервые играю с Государственным академическим симфоническим оркестром Республики Татарстан. Мне очень приятно работать с этим коллективом. Он – один из ведущих в стране, это говорит само за себя.
На Органном фестивале в исполнении Зарецкого также прозвучал Концерт для органа и струнных Генриха Шмидта. Композиционная чувствительность этого немецкого композитора первой половины XX века совершенно не соответствовала новациям технологической эпохи, а, скорее, продолжала поздний романтизм. Казанская премьера Концерта прозвучала живо и приподнято. Три его части приоткрывали душевные терзания героя, струнные воссоздавали омут страстей и мятежные чувства, а орган наполнял музыкальную историю высокими чувствами и усмиряемой страстью.
Столь же романтически прозвучала и «Поэма огня» для оркестра, хора, фортепиано и органа Александра Скрябина. Яростное вихревое движение, экстатические восторги и сполохи света, изваянные музыкой, заполняли всё пространство Государственного Большого концертного зала имени Салиха Сайдашева.
Мирослав Култышев, вопросительным знаком нависший над роялем, то неистово бил по клавишам, то нежно ласкал их осторожными прикосновениями. Его поэтическая чувствительность и живость ума идеально сочетались с экспрессией, он вкладывал в каждую фразу мириады оттенков.
Постоянный участник международных форумов в Германии, Швейцарии, Италии, Финляндии, Польше и России, Мирослав Култышев выступает в лучших зала мира. И музыковеды в полной мере оценили мастерство пианиста, отметив, что «его интерпретация Скрябина завораживает слушателя своим всепоглощающим экстазом и болезненной нежностью».
– Мне кажется, очень символично, что концерт открылся Торжественной прелюдией Рихарда Штрауса, – признался Даниэль Зарецкий. – Роскошное сочинение для роскошного органа. Да и произведение Генриха Шмидта – совершенно замечательный романтический концерт, который по каким-то причинам не был известен нашему слушателю, и, конечно же, «Поэма огня» Александра Скрябина. Первое исполнение этого произведения со светом в нашей стране состоялось ведь именно в Казани в 1962 году.
Своеобразной перекличкой с opus'ом Скрябина стала симфоническая поэма «Фаэтон» Камиля Сен-Санса. Сюжет о сыне бога Солнца, не справившегося с управлением колесницей и погибшего от руки своего отца, был музыкально рассказан французским композитором в 1873 году, но до казанского слушателя дошёл почти полтора века спустя. Головокружительная скачка по облакам была передана татарстанскими симфониками с особой эмоциональной остротой, с поразительной художественной гибкостью, лёгкостью и изысканностью.
А вот Сюита из балета «Жар-птица» Игоря Стравинского, многократно исполнявшаяся Государственным академическим симфоническим оркестром Республики Татарстан, показалась мне на сей раз несколько камерной в прочтении Антона Шабурова. Если в интерпретации Александра Сладковского это произведение наполнялось масштабной мощью русской мифологии, то у Антона Шабурова оно было похоже на акварельный набросок пейзажа патриархальной деревни.
Заключительный вечер III Международного Органного фестиваля, прошедший 26 марта, носил название «Вокруг Баха». В его программу вошли произведения Иоганна Себастьяна Баха и двух его сыновей – второго из пяти детей в первом браке Карла Филиппа Эмануэля и одиннадцатого из тринадцати детей во втором браке Иоганна Кристиана, а также Камиля Сен-Санса, активно воскрешавшего интерес к Баху и убедившего Гектора Берлиоза изменить негативное мнение на его счёт.
Солировал народный артист России Рубин Абдуллин. Одно это имя – гарант успеха концерта, где в программе значатся произведения великого немца.
Все три opus’а династии Бахов – премьеры для казанского слушателя. И Симфония из кантаты № 29 основателя династии, и Симфония си-бемоль мажор Иоганна Кристиана Баха, и Концерт для органа и струнных ми-бемоль мажор Карла Филиппа Эмануэля.
– Произведения, которые сегодня звучат, очень масштабны, – уточнил дирижёр Алексей Уткин. – В первом отделении – камерная музыка, которая мне немножко ближе. А во втором – Симфония № 3 Сен-Санса, требующая многомесячной, если не многолетней, работы-подгонки. В этом плане две репетиции перед выступлением – ничто. Как сделать музыку Иоганна Кристиана Баха – легко, ажурно? У Карла Филиппа Баха каждая нота – это смысл, это слог, это слово. Просто сыграть закорючки – это одно, а всё слепить в текст – это сжиться с музыкантами.
Из всех сыновей Иоганна Себастьяна Баха, ставших композиторами, Иоганн Кристиан был самым известным. В списке его работ Симфонии занимают девяносто одну позицию, но только сорок восемь работ имеют подтверждённое авторство, остальные – под сомнением. Симфония си-бемоль мажор, открывшая заключительный Фестивальный вечер, представляет собой движение от строгой и сложной полифонии отца композитора к галантному стилю. Струнники оркестра ясными и изысканными мелодиями – сразу понятными и приятными – настроили меломанов на атмосферу грациозности и изящества.
Главную заслугу Карла Филиппа Эмануэля Баха современники видели в создании «выразительного» или «чувствительного» стиля клавирной музыки. Его произведения не столько определяли эпоху, сколько раскрывали глубоко личный отклик на музыкальные условности своего времени. Концерт для органа и струнных ми-бемоль мажор, продолживший первое отделение, сочетает в себе черты барокко и классицизма, являясь новаторским в изложении музыкальной идеи.
И, наконец, Кантата № 29 – одна из по крайней мере шести, написанных Иоганном Себастьяном Бахом для церковных служб, сопровождающих выборы и установки государственных чиновников в Лейпциге. Хитроумный немец изобретательно использовал сочинения, написанные им ранее, смешивая их с новыми дополнениями, образуя идеальное единство. В этой Кантате около четверти музыки состоит из нот, написанных Бахом ранее. Вступительная инструментальная симфония – переложение Прелюдии из Партиты ми мажор для скрипки.
Алексей Уткин, вставший за дирижёрский пульт, давно и прочно заслужил титул «золотой гобой России». А ещё он – художественный руководитель Государственного академического камерного оркестра России.
– Если говорить серьёзно, то я стараюсь заниматься тем в большей степени, что у меня лучше получается, – сказал Алексей Юрьевич. – Раньше у меня получалось неплохо на гобое. В последнее время я с удовольствием занимаюсь камерным оркестром. И освободившись от множества догм и каких-то комплексов, я занимаюсь музыкой так, как это представляю себе. Получающийся результат придаёт мне силы. Что же касается дирижирования симфоническим оркестром, то это для меня первый раз в жизни. Это великолепный оркестр, мне просто повезло, другой бы оркестр я развалил, а этот невозможно развалить, он очень хороший.
Любопытно было следить за тем, как выстраивают свои отношения дирижёр и оркестранты. Широкими, ярко выраженными манипуляциями не только рук, но и всего корпуса, Уткин словно «включал» тот или иной регистр своего полифонического инструмента, превращая ноты в величайшее душевное переживание.
– Камерный оркестр – это одна роль дирижёра, а симфонический – совсем другая, – прояснил Алексей Юрьевич. – Это более масштабный взгляд на музыку. И если при этом удаётся сделать какие-то мелкие нюансы, то честь и хвала такому дирижёру. Обычно оркестр играет так, как он привык. Если ты выходишь к Chicago Symphony Orchestra, то, чтобы ты ни делал своими руками, они всё равно будут играть по-своему. А камерный оркестр – это работа над собой во всех подробностях от начала до конца: артикуляция, штрихи, темпы, мелкая нюансировка, построение фразы – из этого, как из мозаики, появляется произведение искусства.
Всё второе отделение звучала Симфония № 3 Камиля Сен-Санса. Здесь в полной мере можно было ощутить ту разницу в работе дирижёров, о которой говорил Уткин. В симфоническом оркестре необходимо, чтобы тебя увидел и почувствовал музыкант, сидящий за восемь метров, добиваться того, чтобы музыканты слышали друг друга. Уткин великолепно справился с этим. Он точно показывал динамику. Ему удалось симфонический оркестр привести к точности струнного квартета, где нужно отработать все мелочи и показать ювелирную работу. И Симфония Сен-Санса заиграла большой палитрой нюансов.
Противопоставление волевых, героических стремлений мотивам горестных сомнений, упадка духа в этом произведении, на мой взгляд, так и не обретает чёткого и ясного финала. Симфония тяжеловесна по изложению и весьма расплывчата по содержанию. Хотя сам композитор оценивал своё произведение достаточно высоко: «Я отдал ему всё, что мог отдать. То, чего я здесь достиг, я никогда больше не добьюсь».
Виртуозные пассажи, блестящее оркестровое письмо, величие органной партии, всё это вкупе с циклическим использованием тематического материала казалось избыточным и несколько утомительным для восприятия. Особенно в соседстве с изяществом произведений династии Бахов.
III Международный Органный фестиваль стал историей. Его четыре вечера с неповторимым обаянием исполнителей и программ оставили приятное послевкусие десяти казанских и одной мировой премьеры. Что нас ждёт на следующий год? Наверняка, новый праздник, который щедро дарят нам Александр Сладковский и Евгения Кривицкая, придумавшие удивительную историю двух изумительных полифонических инструментов – симфонического оркестра и органа.
Зиновий Бельцев.
Ссылка на оригинал статьи:
« назад