В католический сочельник Государственный симфонический оркестр РТ прервал своё вынужденное молчание и подарил казанцам праздничное настроение. За ходом VIII музыкального фестиваля «Денис Мацуев у друзей» наблюдал обозреватель «Казанского репортера».
Когда осенью на сайте Государственного симфонического оркестра РТ появилось тревожное: «В связи с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой из-за распространения коронавирусной инфекции (COVID-19), в целях предупреждения её распространения и защиты здоровья наших дорогих слушателей мы вынуждены с большим сожалением сообщить…», и никаких точных дат возвращения оркестра названо не было, среди меломанов поползли слухи, что с музыкантами что-то не так.
Когда пресс-служба на все вопросы стала дипломатично отвечать: «С маэстро и оркестром, к счастью, всё в порядке. Но лента известий на самом деле стала страшной…», радужного настроения ещё поубавилось. Хотя горькую пилюлю расставания всё же попытались сдобрить публикацией записей минувших выступлений, всё-таки в век цифровизации живём.
Когда в афише Государственного симфонического оркестра РТ не обнаружилось традиционного феерического Новогоднего концерта от маэстро Сладковского, стало ясно, что всё гораздо серьёзнее и долговременнее, чем казалось в предыдущие месяцы.
И вдруг – VIII музыкальный фестиваль «Денис Мацуев у друзей». Неожиданно. Внезапно. Ошарашивающе. Меломаны встрепенулись: симфоники прерывают молчание.
– Никакой внезапности, – пояснил художественный руководитель и главный дирижёр Государственного симфонического оркестра РТ Александр Сладковский. – Это в плане стояло ещё год назад. А то, что мы с Мацуевым делаем, переносить не очень удобно. У него настолько плотный график, что его концерты перенести – из области фантастики. Этим и порадуем зрителей перед Новым годом. В той ситуации, в которой мы все оказались, это единственный вариант. Повода-то для радости особо и нет. Я и для биса выбрал очень грустную музыку, потому что очень много людей ушло, и я не хотел бы выдавать желаемое за действительное.
Настроение первого вечера определяли лирический восторг и едва скрываемая робость влюблённого в шопеновском Концерте № 2 для фортепиано с оркестром фа минор, opus 2, тонкая игра гармоний, чрезвычайная выразительность и пластичность шопеновской Баллады № 4 фа минор, opus 52, и философическая медитация с ностальгической грустью фортепианного цикла «Времена года», opus 37b, Петра Чайковского.
Второй вечер был полностью отдан Сергею Рахманинову с его лирико-драматическим Концертом № 2 для фортепиано с оркестром до минор, opus 18, и торжественно-сумеречной Симфонией № 2 ми минор, opus 27.
И оба вечера на сцене вместе с Денисом Мацуевым и Александром Сладковским был Юлиан Макаров.
– Так сложилось исторически, что мы очень близки уже более двадцати лет, – признался Александр Витальевич. – Мы познакомились с Юлианом, когда он работал ещё на Ленинградском телевидении. Это был конец девяностых годов. Теперь он наш талисман, знаковая фигура. Юлик знает о нас больше, чем кто-либо другой и может искренне и правильно подать любую информацию о нас. Он совершенно не случайный человек в нашей компании.
И на сей раз Юлиан Викторович оказался на высоте. Его вводные выступления перед исполнением музыкальных произведений превращались в мини-спектакли, напомнившие о временах, когда об искусстве рассказывали Ираклий Андроников, Святослав Бэлза, Наталья Крымова, Виталий Вульф, Станислав Радзинский… Несомненный талант Юлиана Макарова перекинуть мостик между автором шедевра, исполнителем и слушателем стал своеобразной «вишенкой на торте», сотворённом великим пианистом Денисом Мацуевым и блистательным оркестром под руководством непревзойдённого дирижёра Александра Сладковского.
Самой большой неожиданностью и потрясением стало то, что интенсивности (intensities) у Мацуева сменились чувствами (feelings). Чувство, даже сильнейшее, может быть тихим. Интенсивность должна кричать во весь голос, чтоб быть воспринятой другими.
Едва музыкант вышел на сцену, сразу же стало понятно, что перед нами не тот экспрессивно извергающий энергию громовержец, к которому мы уже привыкли. Весь погружённый в раздумья, обращённый вовнутрь себя, он подошёл к роялю несколько усталой походкой, сел на стул, классически выпрямив спину и бережно прикоснулся к клавишам.
Steinway & Sons звучал особенно лирично и деликатно, приоткрывая, по-видимому, то трепетное состояние, с которым Денис Леонидович подошёл к финалу года. Блестяще, выразительными, сочными штрихами, естественно переходя из одной эмоции в другую, играя, как дыша, музыкант картину за картиной выстраивал свои воспоминания о прожитых днях и людях, наполнивших их особым смыслом. Все события «Времён года» Петра Чайковского Мацуев рассказал как свои собственные. Это был не тот хрестоматийный фортепианный цикл, к которому мы уже привыкли. Это была одновременно и публичная исповедь, и сосредоточенная медитация наедине с самим собой.
Программа фестиваля менялась неоднократно. Первоначально должны были звучать две сонаты Людвига ван Бетховена, три произведения Сергея Прокофьева и Второй концерт Фредерика Шопена. Затем в афише оказались по два произведения Фредерика Шопена и Сергея Рахманинова и Соната си минор Ференца Листа. В конечном варианте венгеро-немецкого композитора сменил русский классик.
– Как настоящий художник, Денис в постоянном поиске, – поясняет маэстро Сладковский. – Он способен маневрировать и принимать решения по ходу в зависимости от того, что он хочет сказать публике своей музыкой в тот или иной момент. Пётр Ильич Чайковский ему оказался, по всей видимости, нужнее.
Не менее исповедальным оказался в исполнении Мацуева и польский композитор. Когда кто-то спросил у Фредерика Шопена, каким словом он мог бы описать настроение всех своих произведений, он ответил: «Жаль».
Такова была смутность, туманность, таинственность зарождающихся ощущений шопеновской Баллады № 4 фа минор, opus 52. Что-то уже безвозвратно ушло, но впереди новые утраты, и оттого внутреннее беспокойство нарастает, драматизация событий чувствуется всё острее, всё неотвратимее грозовая будущность, полная страдания и трагизма.
Таковы были и отзвуки славянской романтической чувствительности в исполненном во втором отделении Концерте № 2 для фортепиано с оркестром фа минор, op. 21, написанном Фредериком Шопеном в двадцатилетнем возрасте. Всё здесь пронизано юношеской живостью эмоций, мечтательностью и раздумьем о предстоящем. На фоне невозмутимого спокойствия и медитативной умиротворённости Мацуева импульсивность и страстность Сладковского была ещё более яркой, артистичной и пылкой. Маэстро, прибегая к поэтическому образу Александра Пушкина, был «весь, как Божия гроза». Денис Леонидович, напротив, был почти безэмоционален, тих и лаконичен в движениях. Но от этого смутное предчувствие бури только усиливалось.
Это было первое их совместное исполнение юношеской музыкальной поэмы польского композитора. И оттого, быть может, так свежо и волнующе было оно.
А на бис Денис Леонидович подарил один из самых поэтических и меланхолических вальсов Шопена до диез минор, op. 64 № 2, получивший название Седьмой, так как в полном собрании сочинений композитора среди вальсов он занимает именно это место. Оркестранты и маэстро Сладковский оставались на сцене, пока звучала изящная романтическая фортепианная миниатюра, наполненная лиризмом и меланхолией. Чувство горечи, боли и смятения, выраженные в гениальной мелодии, все собравшиеся в этот вечер в Государственном большом концертном зале имени Салиха Сайдашева воспринимали как своё, родившееся где-то глубоко в сердце…
Вечер второго дня был полностью отдан русскому композитору, пианисту и дирижёру Сергею Васильевичу Рахманинову, арт-директором Фонда имени которого и является Денис Мацуев. В этом году должен был пройти X Международный фестиваль имени Сергея Рахманинова «Белая сирень», учреждённый художественным руководителем и главным дирижёром Государственного симфонического оркестра РТ Александром Сладковским почти сразу же, как он прибыл в Казань. Так что исполнение на VIII музыкальном фестивале «Денис Мацуев у друзей» рахманиновских Концерта № 2 для фортепиано с оркестром до минор, op. 18, и Симфонии № 2 ми минор, op. 27, – своеобразная дань памяти не только композитору, но и юбилейному фестивалю его имени.
– Музыка Второго фортепианного концерта подобна весеннему ветру, заставляющему нас дышать полной грудью; музыка эта направлена на то, чтобы мы почувствовали, что есть самое прекрасное в этом мире; музыка как символ возвращения к жизни, – размышлял перед началом Юлиан Макаров, задавая алгоритм восприятия рахманиновского шедевра.
Денис Мацуев так же неспешно, как и в первый вечер, вышел к роялю, взял первые аккорды и суровый, мужественный, широкий мелодический напев заполнила весь зал, заставляя слушателей чуть пригнуть голову. Музыка становилась всё более объёмной, плотной и властной. И сквозь романтические распевы струнных рельефнее проступали рассыпающиеся по клавиатуре пассажи фортепиано. Свежо, печально и при этом удивительно светло был исполнен на сей раз рахманиновский Концерт, растиражированный в отечественных и зарубежных кинофильмах и на цифровых носителях. И оказалось, что это совершенно иное, нежели в доковидную эпоху, прочтение музыкального текста удивительно созвучно сегодняшним размышлениям о людских судьбах.
После оваций Денис Мацуев решил вытащить из запасников свою уже ставшую популярной в соцсетях музыкальную шутку на тему, как бы прозвучала песня «В лесу родилась ёлочка», если бы её написали Моцарт, Шопен, Рахманинов и какой-нибудь джазовый композитор. Публика восторженно приняла это Новогоднее поздравление выдающегося пианиста.
А затем была Симфония № 2 ми минор, op. 27. Сдержанно-суровая в первой и второй части и яркая, ликующая в третьей и четвёртой частях, в интерпретации Александра Сладковского она казалась призрачно-манящей к новым эмоциональным переживаниям. Спокойно, уверенно и властно маэстро возвышался над оркестрантами, а те окутывали его музыкой, вздымающейся клубящимися вихрями под самый потолок концертного зала.
И словно не было затишья, словно не было вынужденного молчания – так слаженно, гармонично звучал оркестр, послушный волшебной дирижёрской палочке. За этой внешней лёгкостью и монолитностью стоит безусловный профессионализм.
– Хорошая музыка – это, пожалуй, лучше любой вакцины, – сказал Денис Мацуев, охарактеризовав Государственный симфонический оркестр РТ как бриллиант особо редкой огранки. – Это, действительно, визитная карточка Татарстана, во многих странах он известен. То, что его концерты продолжаются, – огромное счастье, потому что это как глоток кислорода для тех людей, которые выходят на сцену, и для тех, кто приходит в зал.
В обновлённой дирижёрской манере Александра Сладковского и сумасшедшая энергетика, и яростное форте, и растворяющееся пиано, и суровая мощь, и кроткая нежность, и волнующая страсть, и безумная горечь – все мыслимые и немыслимые эмоции оказались сжатыми в тугую пружину, напрягшую весь корпус маэстро. Его энергетика сметала всё на своём пути.
На бис оркестр исполнил меланхоличную элегию для струнного оркестра «Хризантемы» Джакомо Пуччини, написанную в 1890 году на внезапную смерть друга – Амадео ди Савойя, герцога Аосты, молодого и амбициозного итальянского принца, отрёкшегося от испанского престола. Написанная всего за одну ночь одночастная элегия в тернарной форме до предела наполнена скорбным плачем скрипки, альта и виолончели.
Хризантема в итальянской символике – цветок траура и героизма. Таким своеобразным приношением всем, кто противостоит пандемии и кто стал её жертвой, и завершился VIII музыкальный фестиваль «Денис Мацуев у друзей».
